– Ты с папой не ладишь? – осторожно спрашиваю.

– Я ему не нузна, – всхлипывает девочка, и мне становится ее безумно жаль.

Такая крошка! Она в милом розовом свитере и рваных джинсах. На ногах современные дорогие кроссовки. А в глазах печаль.

Я помню, как-то искала информацию про Громова. У него погибла жена. При родах, если не ошибаюсь. Видимо, он остался отцом-одиночкой. Однако с таким режимом работы он бы не смог воспитывать дочь.

Возможно ли, что Громов переехал сюда и снизил рабочую нагрузку из-за Кати? Но тогда почему малышка говорит, что не нужна отцу? Брр! У меня аж всё клокочет от ярости.

– С чего ты взяла? – нет, я сейчас не выгораживаю горе-папашу, а просто не хочу, чтобы малышка так грустила.

У меня пунктик на детях. Ведь в тот день, когда мои мама и папа погибли, я тоже была на той остановке. Мама попыталась оттолкнуть меня, но не успела. От сильного удара я получила серьёзные травмы живота и малого таза.

А потом узнала, что из-за них не смогу иметь детей.

Поэтому такое наплевательское отношение Громова к дочери для меня особенно болезненно.

– Он лаботает, – Катя сидит, свесив ножки со стула, сверлит взглядом коленки, – а я живу с бабуфкой. Но всела она фказала, фто папе пола взять отве… овтеве… от…

– Ответственность? – угадываю.

– Дя! – ее глазки по-прежнему очень грустные. – А он фказал, фто ему некогда. И фто мне луссе с бабулей. Но я хасю, фтобы папа меня любил… моя мамоська усла на небеса, так сказала бабуля.

У меня сердце кровью обливается. Громов, какое же ты дерьмо! Ну как можно так относиться к столь очаровательной малышке? Стискиваю руки в кулаки.

– Знаешь, Катя, а я ведь буду работать с твоим папой, – хмыкаю.

– Дя? – хлопает ресницами.

Они у нее темные, густые. Катюша вообще очень похожа на отца. Волосы, глаза, губы. У них одинаковый нос и когда злятся, они оба копии друг друга.

– Да. И я обязательно с ним поговорю! Обещаю тебе! Он поймет, какая у него замечательная дочка, и будет уделять внимание!

– И мы будем иглать? – с надеждой смотрит на меня. – Каздый день?

Надежда в глазах Кати придает мне сил. Ну, Громов, держись! Уж что-что, а своего добиваться я умею!

Мы еще какое-то время болтаем с малышкой. Она такая прелесть! Как у такого противного мужика могла родиться такая сладкая девочка?

– Лебедева! – сама не замечаю, как передо мной возникает массивная фигура Григория Громова. – За мной!

Эй! Я ему собака, что ли?! За мной, ко мне. Совсем охренел?! Я резко встаю, затем подхожу к этому несносному мужику.

– Да, босс, – ухмыляюсь, – уже бегу!

– Быстрее, у меня мало времени, – он бросает взгляд на Катю, там отпечатывается такая боль, что я на миг опешила.

Но потом быстро беру себя в руки.

Мы проходим вглубь больницы, Громов впускает нас с Катей в свой просторный светлый кабинет.

– С должностными обязанностями ознакомлена? – жестко спрашивает.

– Да.

– К ним я добавляю еще одну, – он смотрит на Катю, затем на меня, – с моей дочерью почти никто не ладит.

Ага, и ты в том числе…

– Но ты пришлась ей по душе. К сожалению, у меня нет времени на работе с ней возиться. Так что это будешь делать ты.

Дерьмовое утро! Вот бывает нормальное, плохое, очень плохое и дерьмовое. Так вот, сегодня именно такое.

Нет, вчера я славно потрудился. Наконец-то добился разрешения на поставки корейского медицинского оборудования. Несмотря на то, что в этой больнице моих денег больше, чем государственных, эти черти смеют выставлять мне условия.

Но я был бы не я, если бы не имел связей в минздраве. Да таких, что эти клятые чинуши из местных сразу поставили мне все печати.