Сам пошутил — сам смеется, а мелкая подхватывает, потом, правда, замолкает и, стрельнув в меня роковым четырехлетним взглядом, смущенно отводит глаза.

Типа заигрывает, коза.

«Я ГОТ» пыхтит, но ест свою порцию пирога.

— Дети, — голос матери становится похожим на дикторский. — Хочу познакомить вас с Владиславом Алексеевичем. С завтрашнего дня он будет с вами работать…

— … охранником, — киваю.

— Нянем, — она издевательски улыбается, поправляя свое ровное блондинистое каре.

— Телохранителем.

Хотя бы!

Дети переводят взгляд с меня на мать и обратно. Будто в пинг-понг играют.

— Отцом на час!.. — придумываю сам.

Есть такая услуга «водитель на час», «жена на час», «муж…», в конце концов. Пусть будет и с отцом такая же история. Звучит лучше, чем нянь.

— Нам никто не нужен, мам, — заключает старший, полностью меня игнорируя, и поднимается со стула.

— Это не тебе решать, Леон.

— И не тебе! — выходит из кухни.

— Леон!..

Взглядом провожая парня, думаю, что великая и могучая «су-бор-ди-на-ци-я» ему неведома. Хозяйка дома словно мысли мои угадывает. Облизывает пухлые губы и недовольно дышит.

Разворачивается к столу.

— Маша, тебе нужно было выпить таблетки до еды, — вспоминает о младшей. — Пойдем.

Придерживая подол пышного платья, Кнопка спрыгивает с места и сразу обращается ко мне:

— Ты завтла пльидешь?

— Приду.

— Холошо.

Что ж тут хорошего?..

— А ты льюбишь мулавьев?

— В смысле есть? — озадачиваюсь.

— Почему есть?.. Плосто.

— Не знаю…

— Ма-ша, иди сюда…

Кнопка отправляется за матерью, а я наблюдаю, как юная поклонница Сатаны хватает стакан, из которого только что пил молоко ее старший брат и, сдвинув водолазку, прячет его за пояс юбки.

— Потом на кладбище, ночью, закопаю.

Выходит, оставляя меня одного.

Снова смотрю на весенний сад.

Да уж...

Нервно потираю шею.

Чувствую, грустно точно не будет…

8. Глава 7. Федерика

— Думаешь, Коля не будет ходатайствовать об определении места жительства наших детей? — нервно интересуюсь, выходя из здания суда.

Закидываю лакированную сумочку на плечо и судорожно тереблю рукав приталенного пиджака. Побединский со своим адвокатом направляются к стоянке.

— Думаю, нет, Рика, — рассматривая моего бывшего мужа, словно таракана под микроскопом, брезгливо отвечает Кира. — Не нужны они ему. Так, просто тебя кошмарит, урод.

Словно сладким обезболивающим темные страхи баюкает. Легче как-то становится.

Дети — мое самое слабое место. Правда, сейчас оно будет прикрыто надежным щитом — бывшим сотрудником подразделения специального назначения. А это уже лучше, чем те хлюпики, которых присылали знакомые Андрея.

С Кирой Осиповой мы дружим со школьной скамьи. Она после одиннадцатого махнула в МГУ на юридический, я — в Высшую школу экономики, а затем «взамуж». И пусть для замужней жизни подруга не создана и всячески ее презирает, связь мы поддерживаем.

Адвокатов «Агата» подключать к судебному процессу по разделу имущества я не захотела, побоялась провокаций со стороны бывшего мужа, а Кира не отказала.

— Судья у нас Третьякова. Это плохо.

— Почему? — удивляюсь. — Мне показалось, наоборот, хорошо. Она тоже женщина, должна меня понять.

— Моя дорогая, женщина женщине — враг, злая собака и худшая свекровь. Запомни раз и навсегда!

— Это еще почему? Я вот, например, никому зла не желаю. Пусть все будут счастливы, богаты и реализованы, — сжимаю ремень сумки.

— Это ты не желаешь… А как ты думаешь, что видит эта Третьякова, глядя на тебя?

— Не знаю. То же, что и все, — задумываюсь на секунду и рассматриваю свой деловой костюм и туфли с узким носом, — женщину… мать… бизнесвумен. Не скажу, что я красавица. Все-таки сорок лет, девочкам молодым уже конкуренцию не составлю, но… я стараюсь за собой следить. Насколько время позволяет, — добавляю.