— Понятно, — я кивнула, по-деловому осматриваясь.

— Что тебе понятно? — тут же прицепилась Натаэлла.

Сложив руки на груди, эта кобра пыталась смотреть на меня свысока, но, учитывая, что росточком она не вышла, взгляд получился так себе, невыразительный. По крайней мере, я не прониклась.

— Все, — я поудобнее перехватила свою сумочку и поинтересовалась у служанки: — тут есть туалет? Дамская комната? Подсобка? Любое помещение, в котором можно переодеться.

Служанка сначала растерянно заморгала, а потом спохватилась и торопливо произнесла:

— Я вас провожу.

— Спасибо, — и, не обращая внимания на остальных, которые пялились на меня, открыв рты, я пошла в тайный угол переодеваться.

Нольд решил над нами поглумиться — я знала это наверняка. Сейчас каждой из нас выдадут лопату и запустят в хлев убирать. Или выдадут по вредной кобыле, которую нужно будет подковать. Или заставят кур ощипывать. Или коров доить.

Работы я не боялась, а вот портить очередное платье совершенно не хотелось. Они дались мне слишком тяжело, чтобы каждый день разбрасываться.

Скромная служанка завела меня в крошечную комнатку с узким окном, затянутым блеклой занавеской, поклонилась и вышла, а я, чтобы не терять время на растягивание бесконечных пуговиц, быстро стянула платье через голову, потом так же быстро накинула на себя привычную мягкую рубашку. Заправила ее в брюки, подтянула шнурки на ботинках и вышла к остальным.

— Какой кошмар, — прошептала Натаэлла, обращаясь к своей соседке.

Прошептала громко, почти во весь голос, и, конечно же, все услышали ее возмущение. Да еще и пальцем в мою сторону указывала.

— Да и не говори-ка, сама в ужасе, — отмахнулась я от нее.

— Как так можно?! — вякнула еще одна девица, имени которой я не запомнила.

— Разве правилами запрещено выбирать удобную одежду? — я задала вопрос распорядителю, даже не оглядываясь на соперниц.

— Конечно, нет. Все что хотите, лишь бы вам было удобно, — он только руками развел, скользя взглядом по моему облачению.

Почему мне всегда кажется, что он от души веселится, когда меня видит? Я такая смешная? Разобраться с эти вопросом не дали часы, висящие возле окна — выскочила кукушка, бодро прокуковала и юркнула обратно.

— Пора, — торжественно объявил Барсон и распахнул перед нами дверь, ведущую на широкий двор, — всем удачи.

— Спасибо, — нестройно ответили мы и вереницей потянулись к выходу.

***

И вот стоим мы посреди двора. Солнце бьет прямо в глаза, заставляя щуриться и приставлять ладонь к глазам. В воздухе витает запах прелого сена и скотного двора. В пяти метрах от нас под тканевым навесом возвышаются трибуны, на которых яблоку негде упасть. Народу набилось — тьма. Человек сто. И все хотят на нас посмотреть. Все ждут интересного представления.

Не сказала бы, что это добавило уверенности. Я поняла, как себя ощущает товар на прилавке, мимо которого все ходят, смотрят, норовят ткнуть пальцем и пощупать.

В самом центре трибун ложе для женишка и Смотрящих. Наместник с женой о чем-то тихо переговаривались, Джер с неприкрытым интересом рассматривал нас. На мне задержался, удивленно подняв брови, а я с вызовом вскинула подбородок и выдержала любопытный взгляд. Парень только усмехнулся.

Жених, как всегда, сидел с таким видом, будто хлебнул из ночной вазы. Нахохлился, руки на груди сложил и хмуро смотрел куда-то вдаль, полностью игнорируя наше присутствие.

Вот что за человек такой? Мы тут ради него стараемся, наряжаемся, как дрессированные собачки выполняем задания. Девчонки, вон, травят друг друга изо всей дурацкой мочи, прочищая себе путь к сердцу блондина. А самому блондину хоть бы хны. Даже не смотрит в нашу сторону.