Слова «смерть не страшна, когда зовёт Россия» отнюдь не были риторикой. Подытожив перечисленные ранее переходы границы, получим такую картину:

1932–1935: 11 переходов, 8 человек погибло на границе, 3 расстреляны после ареста внутри страны;

1938–1940: 21 переход, 4 человека погибли на границе, 12 расстреляны после ареста внутри страны, 1 ушёл на сторону противника, 4 выполнили задачи, избежав ареста.

Сталинский НКВД работал в первом случае на 100 %, во втором – на 80 % эффективно. Так что большинство переходов стало актами самопожертвования, а не борьбы. В эти страшные годы НТС в лице своих ходоков был именно со своим народом, «там, где мой народ, к несчастью, был». Может встать вопрос: а не было ли менее опасного пути в страну – например, притвориться советским патриотом и официально стать возвращенцем? Но такого притворства не допускали ни кодекс чести, ни существовавшая в Зарубежье поляризация между антикоммунистами и совпатриотами. К тому же при Сталине расстреливали и искренних советских патриотов. Безболезненные поездки стали возможны лишь после ХХ съезда КПСС, когда наладился иностранный туризм. С 1960 по 1990 г. 677 курьеров НТС побывали в СССР в общем 1087 раз, без потерь.

Не были риторикой и заявления 1938 г. о борьбе на два фронта в предстоящей войне. Если подсчитать только упомянутых в этой статье погибших (список далеко не полный!), то получится, что 84 человека погибли от руки советской власти, а 49 – от руки нацистов. Это ли не борьба на два фронта?!

Работа на Россию в 1950-х гг. аккуратно следовала «молекулярной теории» В. Д. Поремского. Большого отклика она вызвать не могла по техническим и психологическим причинам, но Поремский счёл её успешной: она привлекла к работе кадры и средства. А сотни ругательных статей в советской прессе создали НТС известность.

После ХХ съезда КПСС Совет НТС в июльской резолюции 1956 г. верно определил сценарий последующего развития и крушения советского режима: деление правящего слоя на три крыла, смычка радикального крыла с независимой общественностью на конечном этапе. На пути к нему были верно предвидены (за пять-десять лет) и открытые выступления, и правозащитное движение, и подготовка перехода к рынку. Только никто не думал, что всё это займёт ещё 35 лет.

Впрочем, мало кто вообще об этом думал. Западные учёные считали мысли о свержении советской власти наивными, всерьёз о нем заговорил лишь президент США Рейган в 1980-е гг. А в СССР даже многие служители Церкви полагали, что власть коммунистов продлится до конца времён.

После 1956 г. посыпались новые инициативы НТС: тамиздат, Гаагский конгресс за права, поездки курьеров под видом туристов. Освоить этот опыт было поручено комиссии Совета в 1970–1972 гг. Комиссия выпустила брошюру «Стратегические проблемы освободительной борьбы» с описанием разных вариантов конца режима. Когда у автора брошюры, Р. Н. Редлиха, спросили, в чем же её вывод, он ответил: «Вывод прост. Если режим всерьёз пойдет на либерализацию, он рухнет. К этому и надо готовиться».

Эти слова были подобны иголке, воткнутой в воздушный шар. НТС рассматривал себя как инструмент свержения режима, а тут вдруг – режим рухнет сам. Зачем тогда нужны мы? Совет НТС поспешил в том же 1972 г. издать задающую скромный тон резолюцию: «Главная задача НТС – участие в устройстве российского будущего на основах права, свободы и солидарности». Заключительный же вариант революции будет выбран историческими силами, НТС неподвластными. Е. Р. Островский обронил провидческие слова: «Революция из кабинета секретаря обкома». Но каким бы ни оказался этот вариант, НТС должен в революции участвовать, а для этого надо иметь свою организацию в стране.