- Ты лучший из роты. Пойдёшь дальше служить?

Ну я и ответил:

- Пойду.

Пацаном был. Что я тогда понимал? Стрелять научился, физ-форма на уровне, энтузиазма хоть отбавляй. Нас отправили в гущу. В самое пекло. Такого я там насмотрелся. На фоне царившего хаоса, впрочем, сумел полюбить. Девчонку, чеченочку. Та ни в какую! Но тело-то просит любви. Переспал со связисткой. Горячая баба. Её пользовал старший по званию. Но и мне доставалось с лихвой. Помню, когда расставались, я ей оставил письмо. Адрес свой и фамилию. Вдруг отыщемся после?

Только год, по касательной тронул. Даже пару наград заслужил. Домой прикатил на побывку. Мать встретила радостью. Плакала долго, уткнувшись мне в грудь. Новости слышала, назад не хотела пускать. А я подписался! Нарушить контракт, значит, срок заработать. Уж лучше война, чем тюрьма. Это сейчас понимаю, что лучше...

Мы жили втроём. Мать тянула нас с братом. Батя в сугробе уснул, когда мне было десять лет. Он хороший был, добрый! Но пьющий. Так что трудился я с детства. Как тринадцать исполнилось, сразу пошёл на завод на полставки. Жили в деревне, чинил трактора, помогал мужикам. Бабам вёдра носил за еду. Лишь бы мать хоть чуток отдохнула! Было больно смотреть, как она надрывается. Брательнику пять, совсем ещё дохлый. Жрать просит, как желторотый птенец.

Помню, ходили до матери разные дядьки. Но свататься не торопились. Так, чем помочь, подсобить! Ну, и любились, конечно. Ей даже влетело за это. Среди «ходоков» затесался женатый мужик.

Так вот, я служил по контракту. За три года многое выучил, и армия стала родной. Уже не себя учил, прочих салаг, которые к нам попадали. Стрелять, обращаться с оружием, воспитывал выправку, навык бойца. Мужиков, в общем, делал! Всё ждал, когда брат подрастёт. Хлопотал, чтобы после призыва направили к нам. Не успел... Тут вторая чеченская. Я, как воинский чин, опалённый огнём, был направлен туда по приказу.

Сам не боялся. Ребят ободрял! Сколько их пало, не вспомнить. Мы засели в горах, охраняли село. Так красиво вокруг, несмотря на всю дичь, что творится.

Помню, девчонку, поившую нас молоком. Ослика с белым пятном. И утренний воздух, пропитанный запахом скошенных трав. Я подумал, что здесь бы остался. Будь моя воля! И жил среди гор, среди этих людей. Ни в чём не повинных и чистых.

Огневую позицию взяли в кольцо, а утром село расстреляли. Кто успел, тот сбежал. Но жители верили, что их не тронут. Остались практически все. Вернее, почти никого не осталось. Я помню руины домов. И огонь! И глаза той девчонки. И крик её:

- Мама! - навсегда у меня в голове.

И парнишка, которого я застрелил, потому, что он целился. Вот только его автомат был пустым.

И кровь! Много крови, которой пропитано всё. И рука, что лежала отдельно от тела, продолжая сжимать автомат.

И взрыв, тот, последний, который обрывочным свистом ворвался в затылок. Оглушительный гром. Тишина...

И девчонка, накрытая телом. Я спас её! Может, зачтётся? Хотя... Навряд ли меня примут в Рай. Буду гореть в адском пламени!

После контузии я оклемался не сразу. Приходил в себя месяца два. Помню, первое, что увидел, открыв глаза, это белый халат медсестры. Фигурка под ним миниатюрная.

«Ну, надо же. Всё-таки приняли», - подумал и улыбнулся.

- Больной улыбается, значит, жить будет, - сказала она, поднесла мне воды.

Её звали Таиса, Таис. Такое красивое имя. Мне дали вольную. Все тяготы воинской службы оставил на том пограничном хребте. А девчоночка Тая вдохнула в меня новую жизнь. Я увёз её, русскую, жившую там сиротой. Надел ей на палец кольцо... от гранаты. И впервые признался в любви.