Говоря всё это, веду губами по шее, по переходу к плечу, вдавливаюсь в попку вовремя подоспевшей твёрдостью и чувствую, как Фрося расслабляется, отклоняя в сторону голову и подставляясь под поцелуи. Логичнее было бы закрепить успех и трахнуть её прямо здесь, но двор проходной, а я не любитель светить голой задницей.

— Поехали домой, пока я не отлюбил тебя в подворотне.

13. Глава 13

Евфросиния

Верю ли я ему? Скорее да, чем нет. Ему — да. Сашке — другу, своему парню, безобидной дурашке — однозначно нет. Я не дура и не слепая. Вижу, как блондинка смотрит на него, словно собирается сожрать, даже не подавившись. И стоит расслабиться, потерять бдительность, обязательно заглотит как удав и будет медленно переваривать.

— Не ври мне больше. Я не против, чтобы ты встречался с друзьями. Только не надо ничего придумывать.

Выдавливаю из себя, пока мы идём к набережной, и не знаю, правильно ли я поступаю, давая Климу такой карт-бланш. Когда встречи с друзьями разрушат нас? А они не могут не разрушить. У нас в селе любая баба с опытом скажет, что мужика надо крепко держать за грудки и ещё крепче отгонять от него дружков.

— Больше не буду, — чмокает меня в висок Клим, и напряжение уходит из его рук. — Прости, что расстроил тебя.

Мы возвращаемся домой, сплетясь пальцами, и, вроде, всё как прежде, но что-то незримо меняется. У меня происходит надлом в доверие, у него снижается порог обязательств. Я каждый вечер незаметно обнюхиваю его и сканирую одежду на предмет чужих волос, а он спокойно задерживается после работы, отправив мне смску, и с пятницы по субботу кутит с командой, приползая в квартиру под утро.

Наверное, я полная дура. Другая бы сняла с себя часть обязательств, пустилась бы по пятничным вечерам в спринт по клубам, сбивая на танцполах каблуки и на скорость метая стопки, а я с удвоенной силой кидаюсь на амбразуру, создавая домашний уют и с ненормальностью плетя паутину. Узелок за узелком, лишь бы крепче притянуть Клима и отсрочить конец.

И теперь по пятницам у меня двойная смена, потому что сидеть у окна и скулить в пустоту не хватает сил. Попробовала. Хватило до одиннадцати вечера, а потом понеслась по барам, натыканным как грибы недалеко от работы Клима.

Господи, как вспомню, так вздрогну, что тогда вертелось в моей голове при каждом осмотре полутёмного зала. Боялась увидеть его, целующегося с девкой, или хуже — провожающего её в туалет. Бред, конечно, но ревность настолько сильно лупила по мозгам, что о благоразумии не могло идти речи. Помешательство, не иначе.

Поэтому принудительно луплю себя по ногам и эксплуатирую их нещадно, лишь бы они не бежали куда не следует. Устаю, но лучше так, чем добивать себя яркими картинками моего мужчины в объятиях другой женщины. Лучше вернуться домой, упасть звездой на диван и, если повезёт, совсем чуть-чуть подождать Клима. И ничего, что слезятся глаза и ноет в груди, пока в замке не провернётся ключ.

А субботним утром я переворачиваю пройденную недельную страницу, не совсем правильную, мою личную, и бегу по ставшему привычным колесу, ощущая себя то ли безмозглым хомячком, то ли хитровые@анной белкой.

И что в остатке? Бессонница, тревожность, неуравновешенность, тихие истерики по ночам, когда Клим засыпает, потому что к плечику пиджака прилип светлый волос, а пока Руднев принимал душ, ему на телефон пришло сообщение от подруги Сашки. Не читаю. Черту с телефоном я ещё не перешла, но близка и к этому провалу.

Так мы доживаем до двадцать второго августа — дня рождения Клима. Я — цепляющаяся за него и болеющая без тактильности. Он — отдаляющийся от меня и захлёбывающийся независимостью. Но этот день Клим сам предлагает отпраздновать вместе. И я снова в опьяняющей эйфории. Мне кажется, что мы перебороли наш маленький кризис, смогли притереться и оседлать общую волну, что я вышла из боя за нас победителем, и моя паутина крепко привязала его.