Отвращение к магии родилось в князе на войне.

После магической инициации, он пролежал в госпитале около трех недель. Его выхаживала молоденькая красивая медсестра с небольшим даром врачевания. её карие глаза были всегда озабочены, она постоянно искала возможности помочь ещё кому-нибудь, хоть где-нибудь, хоть как-нибудь. Юрьевский и сам не заметил, как стал ждать её ежедневных визитов, наслаждаясь тихим голосом и ловя ответный скромный взгляд. Не заметил, как влюбился в легкие нежные прикосновения и заботу.

От первого поцелуя Лизонька пыталась увернуться, спрятала раскрасневшиеся щеки за белой кожей ладоней.

– Мне кажется, ваш дар действует не только через прикосновения, Елизавета. Прошу, выполните последнюю волю умирающего, облегчите мне страдания, – Юрьевский помнил тот день лучше всех остальных. И даже последующий ад не мог затмить прекрасных карих глаз девушки.

– Да вы поправились уже совсем, – ещё больше смутилась Лиззи.

– Ни капельки, я болен вами.

– Не стоит право…

– Вас целовали до этого?

Она ответила, с трудом сдерживая улыбку. В то время второй дар “чувствовать ложь”, еще не открылся следователю, но он знал, что девушка сказала правду:

– Ни разу.

– Позволите мне стать первым и последним?

И сладость её губ теперь преследовала Льва Георгиевича ночами. Потому что их недолгий военный роман, обещавший закончиться счастливой семейной жизнью, в финале встретил смерть.

То время Юрьевский старался не вспоминать, но забыть был не в состоянии.

В день смерти Лиззи он открыл в себе “протокол правды” и встретил Распутина.

8. ГЛАВА 8. Отражения в монограмме ЛГЮ

ГЛАВА 8. Отражения в монограмме ЛГЮ

Вот: слышится — а слов не слышу,

Вот: близится — и тьмится вдруг…

Но знаю, с поля — или свыше —

Тот звук — из сердца ли тот звук…

М.Цветаева

Екатерина Михайловна

03 мая 1920.

А утром Катерину с поручением от Серафимы отправили на дом к Соне, которая не вышла на работу, что считалось немыслимым делом. За подругой такого не водилось, потому Катя распереживалась и взяла извозчика, не пожалев денег.

Софья жила с маменькой Марией Михайловной на Васильевском острове в небольшой квартирке. Остров превратили в маленькую Венецию всего два года назад. А число лодочников уже зашкаливало за тысячу. У каждого жителя Васьки была своя маленькая лодочка, на которой они и передвигались. От безумного количества водного транспорта линии можно было пересечь прямо по лодкам, не замочив ноги. Место было красивое и романтичное. Но из-за постоянных дождей и ветров Петербурга – промозглое, отсыревшее и неудобное. Поэтому селились на острове в основном те, кто не мог позволить себе “наземные” районы города.

Маменька Сони была модисткой в дамской лавке, работала много, получала мало, но им вдвоем на жизнь хватало. А после того, как дочь её устроилась в ломбард, так и вовсе полегчало в финансовом плане. Отец Сони спьяну попал под лошадь лет семь назад, наделав карточных долгов, которые подруга с матерью смогли окончательно выплатить лишь два года назад, и наконец, вздохнули свободной грудью.

Катя застала Марию Михайловну дома в одиночестве и слезах: о Соне не было вестей со вчерашнего дня. Мальчик-посыльный, который был отправлен вечером к Кате, вернулся ни с чем – Кати еще не было дома. Да и не сказала бы она ничего утешительного. Женщина проплакала всю ночь, а на утро отправилась в полицейский участок, где усатый, холёный и важный жандарм в грубых выражениях высказал уверенность, что "девка загуляла по весне, потом вернётся с приплодом". На возражения и просьбы Марии Михайловны отмахнулся, мол, нечего мешать работе занятых людей.