– 5‐я армия: 125 тыс.;

– 3‐я армия: 120 тыс.;

– 8‐я армия: 140 тыс.

Некомплект войск расценивался в 320 тыс. чел. на Северо-Западном фронте и в 230 тыс. на Юго-Западном фронте. Это следствие громадных потерь в первых операциях (Восточно-Прусской, наступательной Галицийской битве), особенно – после поражения в Восточной Пруссии. Но вместе с этим Ставка имела существенные резервы: шесть резервных дивизий в 6‐й армии прикрытия на балтийском побережье, четыре второочередных дивизии в 7‐й армии прикрытия в районе Одессы; еще не подошедшие из глубины империи 2‐й Кавказский корпус, 1‐й и 2‐й Сибирские корпуса. В перспективе – отдельные 3, 6, 9, 10, 12, 13, 14‐я сибирские пехотные дивизии, из коих 9‐я и 10‐я еще даже не приступили к мобилизации.

Новое оперативное планирование, посвященное подготовке вторжения в пределы Германии в общем направлении на Берлин, стало предметом для обсуждения на совещаниях великого князя Николая Николаевича с главнокомандующими фронтами в Холме 8 и 12 сентября. Будучи уверено в перевесе сил над противником, Верховное командование сочло возможным предпринять наступление в Германию силами трех армий от линии Средней Вислы. Соответственно, как сказано выше, несколько изменялась группировка сил Юго-Западного фронта, так как было понятно, что одних только армий Северо-Западного фронта не хватит, чтобы наступать в Германию. Штабом Ставки предусматривалось сосредоточение основной массы сил и средств на левом берегу Вислы: 4, 5 и 9‐я армии Юго-Западного фронта перебрасывались с реки Сан к Ивангороду; 2‐я армия Северо-Западного фронта – к польской столице. Как говорит А.К. Коленковский, «основная оперативная цель русского плана заключалась в комбинации двойного удара с фронта Ивангород – Сандомир 4, 5 и 9‐й армиями, и от Варшавы 2‐й армией»[14].

Понятное дело, что планов без недостатков не бывает. Но в данном случае, как то обычно для России, недостатки порой даже перевешивали достоинства. Во-первых, эта предполагаемая перегруппировка, вследствие хаоса в транспорте и разбитых боями дорог, производилась преимущественно походным порядком, что в осенних условиях чрезвычайно изматывало войска. В грязи прежде всего застревали обозы и артиллерия, продовольствие и боеприпасы, так что начать операцию русские войска должны были бы, еще более уступая противнику в огневом отношении. Но, главное, русские теряли темпы сосредоточения, что и позволило противнику не только первым осуществить концентрацию сил для контрнаступления, но и первым броситься вперед в условиях, когда русские армии еще только выдвигались к назначенным местам развертывания.

Во-вторых, вместо того, чтобы объединить ударную группировку под своим непосредственным руководством, или, на худой конец, временно создать новую группу армий (фронт) (правда, под чьим командованием?), Верховный главнокомандующий пока оставил предполагаемые для наступления войска под руководством их собственных фронтов. Тем самым выходило, что главнокомандующие фронтами, помимо выполнения своих собственных задач (наступление в Восточную Пруссию на Северо-Западном фронте и вторжение в Карпаты на Юго-Западном фронте), должны были одновременно и руководить действиями своих армий на левом берегу Вислы.

При этом главная часть руководства вверялась главкоюзу, так как в наступлении должны были участвовать три армии Юго-Западного фронта (в его отсутствие непосредственно в Галиции 3‐я и 8‐я армии были объединены под общим оперативным руководством командарма-8 А.А. Брусилова); главкосевзап, в свою очередь, всеми силами стремился саботировать участие 2‐й армии в обеспечении операции с севера, и только германское наступление вынудит генерала Рузского отказаться от своих сепаратных намерений.