Вполне возможно, что как раз в этот момент великий князь Николай Николаевич в первый раз и задумался над тем, кого он поставил во главе одного из двух русских фронтов, коль скоро предполагается дальнейшее отступление шестнадцатью армейскими корпусами. Французы имели довольно точные сведения о германских войсках, скованных на Западе, а потому русское Верховное командование также представляло себе силы немцев с точностью до одного-двух корпусов. Верховный главнокомандующий отлично понимал, что Гинденбург не имеет в своем распоряжении и десяти корпусов, так к чему же отступать еще дальше, сдавая без боя линию Вислы, откуда должно было развиваться новое наступление? Так что вместо разрешения на отход генерал Рузский получил совершенно логичный и оправданный противоположный приказ о переброске 2‐й армии к Варшаве и подготовке нового наступления в Восточную Пруссию силами 1‐й и 10‐й русских армий.

В это же время, когда австро-германцы составляют активное наступательное планирование, русская Ставка, воодушевившись победой армий Юго-Западного фронта в Галиции и остановив немцев на Северо-Западном фронте, принимает план продолжения общего наступления. Как и в начале боевых действий, великий князь Николай Николаевич ставит приоритетной целью вторжение в Силезию и Познань, то есть предполагает перейти в наступление как раз от Варшавы. Парадоксально, но на этот раз достаточно хаотическая стратегия русской Ставки по счастливой случайности совпадает с районом будущего решительного наступления противника.

Для производства вторжения в германские пределы на Средней Висле образовывалась новая мощная группировка пока под, понятное дело, непосредственным руководством Верховного главнокомандующего. В эту группу армий должны были войти 4‐я армия А.Е. Эверта и 9‐я армия П.А. Лечицкого из состава Юго-Западного фронта, а также 2‐я армия С.М. Шейдемана из состава Северо-Западного фронта. По мере развития операции предполагалось привлечь в данную группировку и 5‐ю армию П.А. Плеве. Таким образом, наступать на Берлин должны были армии обоих фронтов.

Это подразумевало, что оба фронтовых командования так или иначе окажутся вынужденными постоянно вливать новые силы и средства в ударную группировку, буде она и перейдет под непосредственное руководство Верховного главнокомандующего. Так что именно здесь, на Восточном фронте, впервые появляется новая форма военного искусства – операция группы фронтов, пусть пока еще и в своем зачаточном состоянии планирования и нерешительного воплощения. С.Н. Михалев говорит: «Первая мировая война составила первый этап в развитии новой формы боевых действий – стратегической операции. К выполнению таких операций привлекались впервые возникшие стратегические структуры – фронты (группы армий), и возникают попытки сосредоточения усилий двух-трех таких объединений для достижения единой стратегической цели. Так зарождалась операция группы фронтов, полное оформление которой последовало спустя два десятилетия, во Второй мировой войне»[13].

Как видно, в Ставке вполне логично рассудили, что остающихся наличных сил во фронтах вполне хватит, чтобы решить свои задачи. Юго-Западный фронт (три армии – 5, 3 и 8‐я) должен был продолжить давление на австрийцев (тем более что было решено образовать из резервных второочередных дивизий Блокадную армию для осады крепости Перемышль, дабы высвободить из-под нее полевые войска). Северо-Западный фронт, в свою очередь, должен был сковать противника, находящегося в Восточной Пруссии. Напомним, что даже и в случае перехода 2‐й армии под Варшаву у генерала Рузского все же оставалось две армии против двух с половиной корпусов у неприятеля в 8‐й германской армии генерала Шуберта. Как минимум – двукратное превосходство в силах, и притом что русские здесь пока еще оборонялись.