Петр Васильевич обнял лейтенанта, Елизавета прижала его к себе как сына, даже сильное рукопожатие Игоря заставило Сашку улыбнуться. Тихо, чтобы не выдать себя, лейтенант рассказал об увиденном в городе, когда шел за Агнешкой, передал привет от Зои, Сороки и инженеров.

– А что придумал Баум? – с тревогой спросил Канунников. – Зачем вы его отпустили?

– Ну, браток, он в этом городе ориентируется лучше нас с тобой, – усмехнулся капитан. – А нам с тобой не помешает информация о том, что там немцы поделывают. Закончили они прочесывание местности или придумали еще что-то. Может, город будут прочесывать. А это для нас неприятность. А если они эти батальоны снова погрузили в вагоны и отправили на фронт, тогда нам легче.

– Да, – грустно сказал лейтенант. – Нам бы еще Никодимова похоронить по-человечески. А еще, Петр Васильевич, может, нам на связь выйти, попробовать снова со своими связаться? Как вы думаете, наше сообщение важно для командования?

– Думаю, что важно, Саша, – согласился капитан. – Только здесь, в подвале, не получается с помощью рации установить связь. Нужно выйти на открытую местность, может быть проволочную антенну сделать. В прошлый раз мы легко установили связь, но это в сосновом лесу. А здесь я пробовал. Бесполезно!

Канунников посмотрел на рацию в кожаном ранце с крышкой и лямками для ношения за спиной. Это не фонарик, ее в кармане не спрячешь. Да и опасно выходить в эфир. А если немцы специально следят за эфиром, если их быстро запеленгуют? Надо что-то придумать, но для этого в любом случае нужно выбираться вместе с рацией из подвала.

– Какую-нибудь тачку приспособить, – начал вслух размышлять Романчук. – Накрыть брезентом, насыпать сверху песку. Вроде рабочий идет, ремонтировать что-то.

– А если немцы? – сказал лейтенант. – С тачкой не убежишь, бросать рацию жалко. Да и проверить легко любому солдату. Ткнул штыком в песок – и сразу все ясно! Можно Агнешку попросить рядом идти. Вроде ее должны знать в городке, немцы ее не тронут.

– А если попадется патруль, который про нее не знает? Из-за нас и она погибнет. Нет, Сашок, нам Агнешку беречь надо как зеницу ока. Без нее мы пропадем. Она наша надежда и гарантия, что не умрем от голода и холода в лесу. Нам бы лучше подумать, как ей помочь. Десять ртов кормить она всю зиму не сможет. Дело такое, лейтенант, рацию нужно вынести из дома и спрятать за пределами города. С ней таскаться нельзя. Посоветоваться надо и с самой Агнешкой, и с Баумом, когда вернется.

Старый провизор вернулся засветло. Грустные глаза старого еврея плохо вязались с его довольным потиранием рук. Романчук и Канунников поспешно усадили провизора на лавку у стены и принялись расспрашивать.

– Трудно было, но я их уговорил, – заявил Баум. – Вы ведь не знаете, что для еврея значит процедура ухода в мир иной и как важно соблюдать все правила. Да что я вам говорю, вы все равно не поймете!

– Якоб Аронович, о чем вы говорите? – нетерпеливо перебил еврея капитан.

– Разве не понятно? – Провизор широко раскрыл глаза в обрамлении большого количества морщин. – Хотя, конечно, вам и не должно быть понятно, вы же коммунист, атеист и даже нисколько не еврей. Так вот, я договорился, и еврейская община может нам помочь и похоронить Валентина на еврейском кладбище как еврея под чужим именем. Согласитесь, ведь предстанем перед Богом мы все равно без документов с фотографией, и судить нас будут по поступкам. А борьба со злом, которым и является немецкий нацизм, и есть добро, угодное Всевышнему. Так понятно я сказал?