Водрузив на поднос посуду с неприглядным первым, вторым и компотом, она направилась к столу, во главе которого восседала вторая подозреваемая. Ника с грохотом поставила поднос на стол, от чего все члены группы, как по команде, подняли головы, и села.
- Ты чё? Пошла на х*й отсюда! - рявкнула сидящая рядом с ней жилистая блондинка.
Ника зыркнула на нее исподлобья и невозмутимо стала есть суп. За столом воцарилась гробовая тишина. Было очевидно, что все "шестерки" ждут реакции своей атаманши, которая не заставила себя долго ждать:
- Чучело, ты заблудилась?
Ника не реагировала, намеренно провоцируя ее на то, чтоб она встала и подошла. Но ожидания Савельевой не оправдались, атаманша не встала, а продолжала сыпать оскорблениями. Хотя и это привело к результату, потому что одна из фраз выдала ее:
- ... по ходу тебе вместе с волосами и мозги постригли! Да, домовёнок?
Ника положила ложку в тарелку, за несколько секунд собралась, и бросив убийственный взгляд на своего идентифицированного врага, запустила в нее тарелкой с горячим борщом. В полете часть супа расплескалась по столу, но все же остатки достигли физиономии адресата. Ложка, вылетев из тарелки, прилетела в лоб жилистой блондинке. Пока пострадавшие вопили и потирали ушибленные места, Савельева метко метнула тарелку с серым картофельным пюре и стакан с компотом в других членов шайки. Здравый смысл в том случае, если б он у Ники был, вопил бы, что пора уносить ноги, но вместо этого, она схватила обеими руками поднос, и размахнувшись, стала им, как мухобойкой, колошматить всех, кто был за столом. Момент ее праведной мести длился недолго, потому что женщины собрались и дружно напали на нее, повалив на пол.
Охрана, запоздало заметившая, что творится в столовой, появилась, когда Савельеву, которая поджав колени к груди и прикрыв голову руками, нещадно били ногами.
- Отошли от нее! – заревел один из конвоиров, раскидывая нападавших.
Когда он, наконец, добрался до Ники, ее лицо заливала кровь из рассеченной брови, и встать самостоятельно она не могла, потому что все тело было, как отбивная. Несмотря на свое состояние, Савельева улыбалась. Она – не бесхребетное ничто, над которым можно безнаказанно издеваться.
Позвав на помощь товарища, конвоиры подхватили ее подмышки и так и занесли в медблок. Пока врач осматривал ее, Ника продолжала улыбаться.
- Ну что? Как она? – снова появился тот самый охранник, что сгреб ее с пола.
- Жить будет, хотя, конечно, потрепали знатно, - задумчиво выдал доктор, продолжая внимательно всматриваться в ее лицо, - Вот только улыбка эта дебильная! У меня то томографа нет… Может, хорошо приложили головой…
- Ну, значит, судьба у нее такая, - вздохнул охранник, - Так что? В лазарете оставишь?
- Нет, смысла нет. Визуально внутренних повреждений вроде нет, а если и есть, то скоро мы об этом узнаем, - философски заметил врач, который относился ко всем заключенным не как к людям, а скорее, как неодушевленным предметам.
- А… Ну тогда, гражданка Савельева, - конвоир, наконец-то, обратился к ней напрямую, - Извольте в карцер!
- В карцер? – упавшим голосом спросила Ника и улыбка тут же сползла с ее лица.
- О! А я уж думал, что «крыша уехала»! – обрадовался врач.
- А как ты думала? Ты ж драку затеяла! Но это может для тебя и лучше будет. А то, учитывая, что ты устроила, для тебя безопаснее посидеть одной, - глубокомысленно заметил охранник.
Нику, конечно, испугало слово «карцер», но в какой-то мере конвоир был прав. Если в таком разбитом состоянии, ее оставят рядом с сокамерницами, они точно добьют ее, а она даже не сможет сопротивляться. Так она успокаивала себя, пока, снова подхватив ее, конвой тащил ее по темным коридорам СИЗО к ее новому месту заточения.