В Можайске уходящая шляхта устроила грандиозную попойку и утопила в реке все захваченные древние царские регалии, в том числе знаменитую шапку Мономаха, скипетр и державу. Именно из-за этого коронация Михаила Романова была отложена на год. За это время регалии восстановили по воспоминаниям и рисункам.

Максим увлекся на кафедре разговором с заведующей о поляках и Минине и чуть за это не поплатился по-настоящему. Главный агент ордена Святого Бернара, однако, была на высоте, как и сидевший под ее столом Диоген, не видимый никому, кроме своих. Орна сразу заметила, как сидевший за столом сзади Максима молодой парень с бегающими глазами очень незаметно и профессионально засунул во внутренний карман висящего на стуле френча московского историка какие-то скрученные бумаги. Орна тут же отвлекла карманника каким-то вопросом, а невидимый обычным людям Диоген за несколько секунд переложил бумаги из френча историка в чехол от ноутбука злоумышленника, стоявший под его столом.

Дело было сделано, и сделано очень вовремя. В этот раз они хорошо подготовились, эти агенты бенефициаров. Орна еще садилась на место, послала сигнал опасности Арно и охране, как в читальный зал вошли трое штатских и оператор с камерой и сразу направились к столу Максима. Объявив, что в архиве только что произошла кража, главный из штатских торжественно вывернул френч историка наизнанку и онемел. На стол вывалились паспорт, носовой платок, ручка, удостоверение члена Союза писателей России… и больше ничего. Четверка растерянно затопталась на месте, и Арно от двери снимал происходящее с самого начала.

Максим, мгновенно поняв, что произошло, тут же громко попросил штатских назваться и предъявить документы и ответа, конечно, не получил. Увидев направляющий взгляд Орны, Максим подошел к столу злоумышленника и под запись Арно попросил того показать свои вещи. Улыбаясь, агент «Торгашей» достал свой чехол и открыл его. Улыбка еще сползала с его лица, как подбежавшая заведующая стала разглаживать выпавшие из чехла скрученные листы, оказавшиеся оригиналом указа императрицы Елизаветы Петровны о строительстве каменной нижегородской Макарьевской ярмарки 1751 года. Указ входил в категорию особо ценных архивных документов.

Максим громко прокомментировал происходящее и попросил тут же прилюдно установить личность преступника. Его опять не услышали, а Орна уже снимала копии с записи камер наблюдения читального зала, и на записи были четко видны его манипуляции с френчем Максима. Заведующая, которая была явно не в курсе проведения провалившейся провокации, вызвала полицию. Люди в штатском, захватив своего подельника, быстро вывалились из взбудораженного архива, чтобы у собственной машины быть взятыми офицерами охраны хранителей.

Прибывшая полиция легко установила личность злоумышленника по копии его паспорта, сделанной на входе при получении пропуска. Хранители покинули архив и прямо на входе сделали репортаж обо всем произошедшем и, добавив в него все записи, выложили в эфир.

Шум в нижегородском архиве вышел большой, что и говорить. Благодаря Орне и Диогену Максим не вляпался в эту грязную историю, от которой было бы трудно отмыться, ибо любые доказательства невиновности московского историка никого не интересовали.

Через несколько минут, выкинув из головы этот тяжелый город, хранители выехали в родной для предков Максима Ульяновск. Именно из симбирского Сенгилея его русско-татарский прадед в начале 1920-х годов приехал учиться на рабочий факультет Московского высшего технического училища.