Субботний вечер был очарователен, и никто никуда не спешил. Семь мужчин, шесть женщин и огромный черный кот отдыхали, понимая, что ответные шаги противника не заставят себя долго ждать. Какими они будут – можно было только догадываться.

Утром воскресного жаркого дня обе хонды выехали из Кирова в направлении Нижнего Новгорода. За завтраком в музейном отеле хранители стали невольными свидетелями разговора двух местных коммерсантов о том, как бенефициары не дает развиваться Кировской области.

Если бы только Кировской! У товарищей на столе стоял йогурт, изготовленный в столице и оттуда же привезенный за тысячу километров. При этом своего молока и мощностей по его переработке на Вятской земле было хоть залейся по самую шею. Местные промышленники могли продать свой товар лишь в небольшой округе вокруг себя, или под полным контролем всемогущих, по вовсю действовавшему в стране коррупционному праву, торговых сетей. Иначе их давили, как алкоголики давят соленые огурцы, без всякой жалости и терпения.

Нового в этой организации экономики, впрочем, ничего не было. На фоне множества брошенных сел и деревень, где совсем недавно жили сотни и тысячи жителей, на дорогах стояли люди с собранными грибами, ягодами, ремесленными изделиями, поделками, овощными консервами. Продукты своего труда в городах они могли продать только за сущие копейки, а к этой себестоимости торгаши от всей души приписывали ноль, увеличивая цену на порядок.

Дорога среди дремучих лесов завораживала своей первобытной красотой, и, чтобы избавиться от плохих мыслей, Максим стал рассказывать Орне и Диогену о своих поездках по сибирским архивам. Новосибирск, Кемерово, родной Иркутск, Томск, Екатеринбург, Барнаул – на московского историка особого впечатления не произвели. Застроенные современным хламом, потерявшие свое оригинальное лицо, забитые автомобилями до не раз отодвинутого предела, они имели небольшие оазисы, где человек мог ненадолго придти в себя, театры и филармонию, но работали они из-за малого количества зрителей только в выходные. Что касается архивов, то узнать в них что-то было можно только лично в читальном зале, потратив кучу времени, нервов и денег, а их автоматизированные информационные системы находились в зачаточном состоянии. Щупальца бенефициаров елозили в Сибири, но только для того, чтобы выгребать ее нескончаемые ресурсы, беря их за бесценок и продавая втридорога. Сибиряки, жившие на землях, где крепостного права не было и в помине, торгашей на дух не переносили и терпели только из-за катка административного ресурса, которому ничего не стоило оставить всех недовольных без средств существования и даже разорить дотла. В Сибири жили люди, которым было за державу обидно, и ждать от них удара в спину не стоило. Максиму очень понравился уютный и зеленый курган, с его идеальным для работы архивом, великолепным парком, из которого не хотелось уходить, классическим театром и полноводным Тоболом, живописно пересекавшим весь город. На курганском вокзале было полно уезжающих людей, но, несмотря ни на что, характер курганцев оставался доброжелательным и веселым. Сибиряки прекрасно понимали, что происходит в захваченной диким капитализмом огромной стране и мечтали о ее скорейшем освобождении.

Дорога шла и шла сквозь дремучие леса, и Максим рассказал о древнем Тобольске, отличавшимся от других сибирских городов в лучшую сторону. Незастроенный современной дрянью, он был чист и ухожен в историческом центре, да и окружавшие его частные дома были в приличном состоянии.