- Нет, ну серьёзно, персональный талант всех аристократов - решение вопросов деньгами.

- Не слишком ли ты разговорился, Манчини? - огрызаться нет ни настроения, ни желания. - Ты мне теперь должен десять треллингов.

- А ещё говорят, чистокровные - богатые люди, - издевается Манчини, следуя за мной по вымощенной дорожке к одноэтажному деревянному дому с ухоженным зелёным газоном. Неправдоподобно-зеленый газон. Да черт с ним, чем бы Миротворец не тешился, лишь бы хрень не творил.

- Потому и богатые.

Резким, даже злым движением вдавливаю несчастную кнопку звонка в левом верхнем углу возле неприметной, какого-то грязного оттенка металлической двери. Коврик под ногами с надписью "Добро пожаловать" смотрится до тошноты мерзко-дружелюбно, но довольно криво лежит. Пинаю носком ботинка правый угол, и тот с шуршащим звуком ложится ровно.

- А тут миленько, - усмехается Чезаре, оглядывая чужие владения.

- Наверняка, есть школа Миротворцев, где учат быть мерзко-правильными и до тошноты раздражающе-дружелюбными в повседневной жизни, - тяжёлый выдох, и дверь перед нами раскрывается, являя лондонским сумеркам осунувшуюся физиономию худого мужчины средних лет. Короткостриженые волосы грязно-бурого оттенка взъерошены, будто мужчина только что пришел в себя после множества бессонных ночей.

- Я Вас слушаю, - хрипит Миротворец.

- Меня зовут Чезаре, это мой друг Кай. Мы от Фредерика, - берет слово Чезаре, оттесняя меня плечом и выступая чуть вперёд.

Задохлик, не торопясь, жует губу, чешет затылок, и не проходит и четверти века, как он впускает нас в коридор, в котором ощущаются смрадные нотки от пребывания в жилище иной колдовской живности.

- У меня беспорядок. Недавно ещё одних горгулий привёз, - виновато тупит взгляд, минуя ещё один постамент с горгульей, и проходит вглубь дома в комнату.

Мы переглядываемся с Чезаре и понимающе расплываемся в улыбках. Контрабанда горгулий.

На долгие расшаркивания времени нет, и мы переходим к самой сути нашего визита.

- Эдвин... - задумчиво повторяет мужчина худосочного телосложения с чертовски бледной кожей. Просто фарфоровой. - Эдвин Гроулли. У меня все доступы забрали, я больше не Миротворец, но, кажется, я знаю о ком речь.

Глаза Виктора лихорадочно блестят, он облизывает сухие губы, а его пальцы отбивают нервную дробь по глянцу стола. В такт нервному ритму пальцев он начинает отбивать каблуком неровный темп.

Он сплетает пальцы, расплетает, затем производит несколько манипуляций, и в воздухе выстраиваются светящиеся руны. Дом колдуна мгновенно охватывает мерцающий золотистым светом барьер, но тут же исчезает.

- Чтобы не было соблазна подслушать, лучше перестраховаться. Они за мной по-прежнему следят, - качает головой Виктор.

- Что там с Эдвином? - первым не выдерживает Чезаре.

Янтарный взгляд впивается в Виктора не хуже клеща. Чезаре читает его, сканирует. Об этой особенности моего друга, пожалуй, знаю только я. Ему цены б не было в Бюро, если бы он их хоть на йоту жаловал.

- Эдвин прошел по программе защиты свидетелей, - выдает порцию информации.

- Мало, - нетерпеливо цежу, и тут же Чез выставляет в мою сторону ладонь, требуя молчать.

- Он сменил имя, возможно, подкорректировал внешность с помощью камня иллюзий. Но его по-прежнему можно узнать. На нем стоит запрет использования своего дара, он не может забирать энергию. Его резерв просто запечатали. И, насколько мне известно, он ведёт какие-то дела с Миротворцами.

Тишина. Пронзительная до оглушения тишина. Чёрт! Вот же изворотливая лживая тварь Эдвин.