Это был бы скандалити вселенского масштаба. Крах всем планам: и моим, и родительским. Прощай, универ и свобода! Здравствуй, ответственность и полное погружение во взрослую жизнь! Мне предстояло бы стать молодой матерью-одиночкой, опозорившей семью. Отец пришёл бы от этой ситуации в полнейший ужас. Его реакцию на ребёнка от некоего мистера Х представить страшно.

Если же говорить обо мне, то за эти несколько часов я успела свыкнуться с мыслью, что залетела (давайте называть вещи своими именами).

Обо всём успела подумать. О плюсах, о минусах, которые перевешивали. Однако, невзирая ни на что, одно знаю точно: ни за что не смогла бы сделать аборт. Ни при каких обстоятельствах, пусть бы и родители попытались настоять.

Да что там… по дороге в поликлинику я уже и имя этому ребёнку придумала. Матвей. Не спрашивайте, пожалуйста, с чего я решила, что на свет появится мальчик. Объяснить всё равно не смогу… Чисто интуиция.

– Анемия. Ну надо же! – снова восклицает мама, качая головой.

– О, поверь, мам, это мы ещё обошлись лёгкой кровью, – тихонько шепчу себе под нос.

Забираемся в салон, на телефон в это время приходит сообщение от Бондаренко.

«Воскресенье. Пять вечера. Кинотеатр Иллюзион на Котельнической»

Перечитываю эти строчки ещё пару раз, удивлённо моргаю, а потом, недолго думая, блокирую Алёшеньку. Заношу в чёрный список и чувствую, какое-то дичайшее внутреннее ликование. Горжусь собой невероятно. Прямо аж грудь распирает от того, что перестала быть рядом с ним размазнёй. Давно пора!

«Воскресенье. Пять вечера. Кинотеатр Иллюзион на Котельнической»

Снизошёл до человеческого свидания.

Поздно, Бондаренко! Твой поезд ушёл.

*********

Февраль в этом году выдался снежным и морозным. Сугробы по колено и хороооший такой минус. Настоящая зима в столице...

Темнеет теперь рано, а потому каждый день по поручению отца из гимназии меня забирает Глеб, наш водитель.

В один из вечеров случается нечто непредвиденное. У ворот школы нежданно-негаданно появляется Паровозов. Он приехал сообщить Алёне о том, что бабу Машу положили в больницу. И хотя я понимала, что этот визит со мной вообще никак не связан, всё же чуточку надеялась, что Илья хотел увидеться. А уж после того, как он наехал на меня из-за непринятых звонков, сомнений не осталось. Так и есть.

Блин, стояла там, как полная дура! Пялилась на него, а в голове опять крутилось то, что было между нами. Картинки восемнадцать плюс. Ослепляюще яркие.

Так стыдно стало. Под его обжигающе пристальным взглядом я принялась отчаянно смущаться и краснеть. Ведь судя по выражению лица, думал он о том же, о чём и я.

Лисицына, глядя на нас, пребывала в полнейшем шоке. Тем же вечером настрочила мне целую кучу эсэмэсок, требуя объяснить ей, что происходит.

Выхожу из гимназии и, обмотав вокруг шеи яркий, вязаный шарф, спускаюсь по ступенькам. Встречу Илье я назначила на пятнадцать тридцать. Просила ждать за углом, а не напротив КПП.

Покинув территорию школы, иду вдоль длинного, высокого ограждения. Чувствую необъяснимое волнение, щекочущее нервишки. Наполняя каждую клеточку организма, оно не отпускает ни на секунду.

Скажу ему, что наши дорожки, как параллельные прямые. Больше не пересекутся.

– Харитонова! – раздаётся за спиной, но я только активнее прибавляю шагу.

Следил за мной, что ли?

Совершенно не горю желанием разговаривать с Бондаренко. За прошедшие пару недель он меня просто-таки затерроризировал. Не даёт прохода! Оскорбился, видите ли, что я проигнорировала его приглашение в кино.

– Тормози, Конопля! – орёт недовольно и опять тянет за портфель, отчего тот соскальзывает с плеча.