Я уже не испытываю страха или волнения. Скорее — раздражение. Не люблю замкнутые пространства. Не люблю находиться наедине с Богданом. Он действует на меня совершенно диким образом, вытягивает наружу все самые потаенные мои эмоции. Переворачивает вверх тормашками меня саму.

Поэтому здравый смысл подсказывает к нему не приближаться.

Но потом я со злым ехидством напоминаю себе, что вряд ли он собирается покуситься на мою честь. Или отвезти в лесополосу и прибить там лопатой — тоже вероятность нулевая. Ничего он со мной не сделает. А общаться лучше наедине, а не посреди улицы.

По крайней мере, я ненавижу эти прилюдные разборки. От них за версту несет фальшью.

Богдан стоит у машины, опершись о неё боком. Наблюдает за мной, но позволяет самой решить, чего я хочу. Не давит, не торопит, не намекает, что вообще-то ждет (я нарочно переодевалась медленно, потому стоит он тут уже давно). Но, когда я всё же подхожу к автомобилю, открывает пассажирскую дверь. Галантно, ничего не скажешь. Если бы мне ещё не хотелось его этой дверью треснуть…

Вдвоем с ним, в узком пространстве авто, где воздух пропитался горькой туалетной водой, тяжело находиться. Я сжимаюсь, начинаю сутулиться, сама того не замечая. Нервы натягиваются как канаты.

— Ты обещал мне всё рассказать. — Не смотрю в его сторону и мысленно бью себя по рукам, чтобы не начать колупать обивку салона.

— Спрашивай — я отвечу.

Колеблюсь. Хочется выписать все вопросы в блокнотик и задавать их по очереди. Устроить ему блиц-опрос, но выпытать абсолютно всё. Потому что я начала путаться, перестала доверять собственному чутью. Каждый раз, когда я мысленно выстраиваю логическую картинку, появляется Богдан и рушит её своими поступками. Его невеста стала последней каплей, как и слова «я никогда тебя не скрывал».

Ладно, начнем с простого.

— Почему Лиза пришла ко мне? Почему она уверена, что мы с ней можем соперничать?

Он пожимает плечами.

— Она знает про тот поцелуй.

Мои щеки начинают гореть так, будто невеста Богдана застала нас за каким-то развратом. Впрочем, так оно и было. С почти женатыми мужиками нормальные девушки не трутся в туалетных кабинках.

— Ты что… ты ей сказал?! Зачем?

— Саш, я бы не смог иначе. Я рассказал ей о тебе сразу же после того вечера. Она спросила, что со мной происходит, а я ответил, что увидел девушку из своего прошлого… и поцеловал её. Но я сразу расставил границы и просил к тебе не лезть, потому что твоей вины в моем импульсивном желании не было. Я неоднократно повторял Лизе, что ты — жертва. К сожалению, она этого не услышала.

— Подожди, я не понимаю. После того, как ты ей практически изменил и признался в этом, она согласилась выйти за тебя замуж?..

Изумленно хлопаю ресницами. Не представляю, что такая девица как Лизавета к чистосердечному признанию — «да я тут целовался со своей бывшей» — сможет отнестись спокойно.

Ситуация настолько сюрреалистична, что мне хочется ущипнуть себя за локоть.

— Во-первых, измены не было. Во-вторых, я повторюсь, что никогда не скрывал тебя от других. Все мои женщины так или иначе знали о тебе, — Богдан говорит об этом так спокойно, будто я его сестра или тетушка. — Лиза надеялась, что наша помолвка что-то исправит. Если я подарю ей кольцо, то ты перестанешь существовать. Ты — не перестала.

— Прекрасно. А почему все твои женщины обо мне знали?

Мне вновь начинает казаться, что Богдан хвастался мной как каким-нибудь трофеем на фронте любовных утех.

— Очевидно потому что ты всегда была для меня чем-то большим, чем обычной интрижкой. Ты ведь не общаешься с отцом? — внезапно спрашивает Мельников, не позволив мне переварить признание. — Совсем?