Я приседаю на корточки, обхватив колени руками и опустив голову, и старательно строю у себя в голове высокий-высокий забор, чтобы не слышать слов матери, которыми она пачкает всё то чудесное, что случилось со мною этой ночью.

- Клавка… А, может… А, может, тебя сильничали? – прорывается ко мне голос матери, в котором отчаяние перемежается с надеждой и с зарождающимся желанием отомстить неведомому насильнику.

Ведь если девушку сильничали, это тоже позор, но тут девушка невинная жертва, и это гораздо меньший позор, чем когда девушка по доброй воле спит с парнями до брака. В постель можно ложиться только с мужем и ни с кем другим, вот мораль, которую вдалбливают девочкам с ранних лет. А я переступила через эту мораль, переступила по доброй воле.

- Клавка! – раненой птицей бьётся голос матери. Мать ждёт мой ответ, словно приговор.

- Нет, мам. Никто меня не сильничал. И… И, может, я ещё и замуж выйду… - почему-то я и сама не верю в то, что говорю. Почему не верю? Ведь Митя так хотел меня. Он полюбил меня!

- Дурочка ты бестолковая, Клавка. Зачем же ему теперь-то на тебе жениться? Он уж получил своё, - тусклым голосом говорит мать, - да где ж ты нашла-то его? Мужиков-то толком нету… - мать больше не кричит, её лицо посерело, а натруженные руки обмякли и висят по бокам как две плети.

- Хоть бы уж не понесла… - продолжает мать, - а то вернётся отец с фронта, а дочушка в подоле принесла. Вот радость-то ему будет…

Я вздрагиваю. Об этом, о том, что я могу понести от Мити, я даже не подумала.

- У тебя когда месячные-то были, Клавка? – озабоченно спрашивает мать.

Ну да, пока ведь никто не знает о моём падении. А вот если полезет живот… Вот тогда… Мать моя просто не переживёт такого позора. Просто не переживёт. А что скажет отец? Ох, что скажет отец…

Мы подсчитываем и подсчитываем с матерью сроки, путаясь и ошибаясь. По срокам выходит не очень. Голова моя идёт кругом, я даже забыла про резь внизу живота. Хоть бы Митя на мне женился, хоть бы женился, пульсирует и пульсирует в моей зачумлённой голове…

6. глава 5

Клавдия

На следующий день в институте на всех переменах я бегаю к аудиториям, в которых проходят занятия у первых курсов. Как же это я не спросила, по какой специальности обучается Митя? Вот дурёха.

Наконец мне везёт, и я вижу его. Он стоит с какими-то девчонками и парнем, у которого рука висит на перевязи. Наверное, комиссованный фронтовик, думаю я.

Митя разговаривает, смеётся чему-то. Я подхожу к нему, но он не видит меня, не смотрит в мою сторону, спорит о чём-то с парнем. А девчонки смотрят на Митю и слушают его, чуть ли не раскрыв рты. Их компания не замечает меня. Но скоро звонок, и Митя уйдёт! А я наконец-то нашла его! Я трогаю тихонько за рукав Митиной рубашки. Митя слегка вздрагивает и оборачивается.

- О, Клавка… - говорит он. - Ты меня испугала. Ты меня так больше не пугай, Клавк, - Митя освобождает из моих пальцев свой рукав и немного отодвигается от меня.

А потом и вовсе отворачивается, продолжая прерванный мною разговор. Девчонки сочувственно смотрят на меня.

Давно прозвенел звонок. Митя со своей компанией ушёл на занятия. А я всё стою и стою в гулком институтском коридоре, как оплёванная. Оплёванная. Я.

А, может… А, может, он не хотел просто при этих ребятах… Может… Может, когда мы окажемся наедине, он будет опять как тогда, ночью… Так же хотеть меня… Может…

Я бреду в свою группу, словно в тумане. Что-то записываю под монотонный голос преподавателя. И только к концу дня вдруг замечаю странные шепотки девчонок за своей спиной.