- Пришли мне оттуда крепдешину на платье, Клавка, - попросила сестрёнка Машка.

- Пришлю. Всем всего пришлю, - пообещала я.

Наконец настал день отъезда. Провожали меня всей семьёй. Пришли и некоторые девочки из нашей группы. Мать плакала. «Ты найди себе там мужа, Клавка. Военного…» - говорила она.

Я смеялась, целовала мать, прощально махала Стешке, которая бежала потом по перрону за поездом. Стешка страшно завидовала мне. Она очень хотела бы оказаться на моём месте. Особенно обидно для Стешки было то, что оценки в дипломе у неё были лучше, чем у дочки парторга. Стешка плакала от обиды, но сделать было ничего невозможно.

- Давай хоть ты, Клавка, найди там себе хорошего парня за себя и за меня! А потом, когда ты выйдешь за него замуж там, в ГДР, и приедешь сюда, то познакомишь меня с его друзьями, да ведь, Клавка?

- Да, конечно, да, - отвечала я.

- Там, наверное, навалом будет симпатичных парней, - грустила Стешка, - ты уж найди такого, чтобы у него было много симпатичных друзей, ладно, Клавка?

- Ладно, Стеш, ладно…

- И пиши мне! Слышишь, пиши каждый день, Клавка!

Поезд уносил меня из родного города, всё набирая ход. Стучали колёса пам-па-рам, пам-па-рам… Я прижалась носом к оконному стеклу и махала, махала прощально, хотя уже давно не было видно ни Стешки, ни самого города…

12. глава 11

Клавдия

В военном городке, где мне предстояло прожить пять лет, действительно, как и предсказывала Стешка, оказалось много симпатичных офицеров. Но все до единого эти офицеры были женаты. Жёны у них были хорошенькие и не очень. Как оказалось, неженатых за границу не выпускали. Поэтому некоторые женились именно из-за этого.

Почти у всех у них были дети. А я учила этих детей истории и обществознанию. Классы в школе были маленькими, а дети военных были приучены к дисциплине, а потому послушными; предмет свой я знала на ура, поэтому никаких трудностей в работе у меня не возникло с самого начала.

Я даже почти не готовилась к урокам. Я и так всё знала, ведь недаром была отличницей все годы моей учёбы. Всё, что я делала, это писала поурочные планы. Но это не требовало от меня особенных усилий.

Поэтому времени на себя у меня было много, и я проводила его с пользой и даже с удовольствием.

Я любила делать себе умопомрачительные маски, чтобы кожа лица была свежей и светилась изнутри. Я спала, сколько хотела. Я подолгу гуляла по военному городку, сплошь засаженному соснами. Навещала гарнизонный магазин с отличным снабжением. Покупала себе деликатесы и смаковала их, сидя по вечерам у окна в своей собственной квартире.

Да, мне выделили не комнату, а целую отдельную квартиру в коттедже на четыре семьи. Квартира была крошечной, зато с отдельным входом и крылечком.

Ещё в гарнизонном магазине было изобилие тканей, таких, о существовании которых я даже не подозревала. О, я шила себе платья! Шикарные, красивейшие платья! А потом блистала в этих платьях на гарнизонных вечерах.

Вечера проводились в честь каждого праздника. Офицеры были в парадной форме, а их жёны приходили нарядные, кто во что горазд. Я затмевала их всех. Да, их всех, вместе взятых! У меня всегда было самое красивое платье и самая красивая причёска!

Я кружилась и танцевала изящнее всех! Да, конечно, при своих жёнах приглашать меня на танец не рисковал никто, но ведь мне ничто не мешало кружиться в вальсе с кем-нибудь из одиноких женщин, которые работали или в школе, как я, или в столовой, или в медпункте.

Я сговаривалась с кем-нибудь из них, из одиноких, и кружилась, кружилась в вальсе. Крутили только вальсы. Разные и очень красивые. И хотя подойти ко мне в открытую никто из офицеров не решался, запретить своим мужьям на меня смотреть гарнизонные жёны никак не могли. И они смотрели и смотрели на меня, эти молоденькие офицеры, и глаза их горели восхищением. И желанием…