– Я вареники купила с картошкой, сварю? – спросила я, чувствуя себя лишней.

– Конечно! Что спрашиваешь-то? – удивилась та. – Давай, я поставлю, а ты иди пока в душ. Устала поди за целый день… Там халат, в котором ты вчера ходила, за дверью висит и полотенце рядом… Тебе сколько штук сварить?

– Пятнадцать. Для себя тоже кинь…

– Я, вообще-то, поужинала, когда пришла. Но вареники давно не ела, пожалуй, не откажусь за компанию, – согласилась она.

– Жанна, я понимаю, что стесняю тебя, но мне сегодня некуда уйти… Могу на коврике поспать, – грустно пошутила я, запахнув потуже халат и усаживаясь возле окна на табурет.

– Да что ты, в самом деле? Какой коврик? Раскладушка есть, – рассмеялась та. – У меня тут вечно кто-нибудь из мелких родственников поступать приезжает и первое время на ней ютится. Так что, не выдумывай. В тесноте, как говорится, да не в обиде… Садись, кушать будем.

– Спасибо. А то мне и правда неловко, – невесело улыбнулась я. – Фух! Так хорошо в душе постояла… Слушай, мне бы блузку постирать, но, боюсь, что к утру не высохнет… Если что, поделишься одёжкой?

– Не вопрос. Выбирай, что подойдёт…– кивнула она в сторону шкафа в прихожей, раскладывая по тарелкам вареники. – А что с Тимуром? Не звонил?

– Ой, Жан, не спрашивай… Он не звонил. Он сам заявился и ждал возле клиники.

– И что? Не помирились? – поставила она тарелки на стол и села напротив.

– Я с ним мириться не собираюсь! Сказала же, что ухожу от него, – фыркнула я.

– Знаешь, Юля, моя мама чуть не каждый месяц от отца уходила. А потом жалела его и возвращалась. Поэтому и переспрашиваю… Так он приехал, и что? – вернулась она к началу разговора.

– Да ничего. Начал за здравие: "Прости, котёнок". А закончил, как обычно – показав свиное рыло. Благо Воронцов рядом оказался и попросил вернуться распечатать документы. Иначе этот мерзавец меня запихал бы в машину.

– Ой… – покачала она головой, прикрыв ладонью рот. – Юль, я, вот, не понимаю, если он такой… Грубый. То, как ты с ним раньше-то жила? Это же деспот какой-то!

– Вот и я не знаю, – пожала я плечами. – Привыкла, что он говорил назидательно, но мне нравилось даже, что муж всё решает. Бывало, правда, иногда, когда ссорились, он… Эмм… – я не знала, как объяснить незамужней подруге такие подробности. – В общем, он потом вредничал. У меня же денег своих не было. Он сам бросал мне их на карту… А после ссор продукты покупать прекращал и карточку у меня забирал.

– И ты это терпела? – удивилась она.

– Знаешь, после ссор, он умел всё вывернуть так, чтобы я чувствовала себя виноватой. И мне действительно со временем казалось, что я всё придумала…

– И что, потом? – посмотрела она так, словно не узнавала меня.

– Ну, что потом, – меня передёрнуло от воспоминаний. – Воспитывал.

16. Глава 16. Ни свет, ни заря...

Раскладушка у Жанны была нормальная, почти не провисшая, но стояла под окном, и я ощущала поток сквозняка. Закрыть фрамугу не решалась. Комната была небольшая и Жанна, видимо, привыкла спать с открытым проветриванием.

Пришлось накрыться чуть не с головой. Проснулась ночью вся мокрая. Но когда попыталась откинуть одеяло, почувствовала, что в шею дует. Так и промучилась до утра.

Встала первая. Тихонько сходила в душ, проверила, высохла ли блузка. Та, конечно же, оставалась влажной. Но вчера я у Жанны присмотрела тоненькую серо-голубую водолазку, классно подошедшую под цвет моих глаз, поэтому утром смело натянула её на себя и выпив чашку чая с приготовленным с вечера бутербродом, выскользнула из квартиры, переживая, что возможно мешаю девчонкам спать своими сборами.