— Пошла вон отсюда, — глухо бросил он.

— Что?

— Вон. Пошла. Быстро!

Что за… что за хрень? Не знаю, что я почувствовала в этот момент. Наверное — возмущение. Да как он смеет?

— Игнат, а ты не охренел ли? Если у тебя дурное настроение, не обязательно его на мне срывать, ясно? Тем более в такой день. И, знаешь, на премьеру можешь не приходить, — процедила я, и отвернулась к гардеробу, из которого достала брюки и блузку.

Пошла вон… это мне не показалось? Мне Игнат сказал проваливать, или просто отстать от него? Дьявол, это обидно. Никогда он не позволял себе грубости в мой адрес — ругались иногда, Игнат мог бросить что-то спорное, но в итоге сдерживался, не раздувал скандалы. И никогда не посылал меня. Никогда!

Так, лучше не думать об этом, и не портить себе настроение. Я глубоко вдохнула, и выдохнула, успокаиваясь — у Игната, наверное, проблемы на работе, вот и сорвался на мне, чтобы не приставала к нему. Он потом извинится, и я прощу, но не сразу, чтобы не думал, что со мной можно себя так гадко вести.

Но вдруг проблемы серьезные, а я сейчас эгоистично уеду, и оставлю Игната?!

Я застегнула брюки, и снова повернулась к Игнату, накидывая блузку.

— Что случилось? Почему ты мне грубишь?

— Я тебе неясно сказал — вон пошла, пока я не сорвался! — он швырнул смартфон на кровать, поднялся, и направился было к выходу из спальни подальше от ошарашенной меня, как вдруг остановился, и ошпарил меня взглядом.

Нехорошим взглядом. Злым, даже диким.

— Что у тебя на шее? — спросил Игнат, закрыл глаза, и кулаки при этом сжал.

— Ты о чем?

— На твоей шее. Что это?

— А, плойкой обожглась, все в порядке. Замажу. А ты… Игнат, я не хочу ругаться, если что-то случилось — говори, но не смей себя так вести со мной. Или ты выпил?

Я подошла к нему, чтобы принюхаться, и это было ошибкой. Очень серьезной ошибкой, как я поняла позже. Мне нужно было уйти, когда Игнат прогонял.

Жаль, что я этого не сделала.

— Плойка, да? Не засос? — Игнат обхватил меня за шею, в глазах плещется чистейшая ярость. — Опять чертово вранье, блядь.

— Игнат, — прохрипела я, — пусти… пусти меня! Что ты творишь?!

— Шлюха, какая же ты шлюха, — он удерживал меня, рассматривал со странным, темным интересом. — Не засос, а плойка. Роль дали за талант. А я — просто кретин.

О чем он говорит? Какой-то набор не связанных между собой предложений. И мне страшно. Я впервые вижу Игната таким. Больше пугает не то, что он меня за шею держит, а взгляд — он невменяемый, жуткий какой-то. Пробирает до костей, заставляет дрожать, и не шевелиться — авось пронесет.

— Игнат, не глупи, давай потом поговорим. Спокойно. Не стоит из-за ожога от плойки затевать ссору, это не засос, с чего мне тебе изменять? — набралась я смелости, и заговорила. Мягко, спокойно, хоть и напугана до жути. — Мне, правда, пора. Отпусти меня, я поеду в театр, и мы оба успокоимся к вечеру, и все обсудим.

— Ты не поедешь в театр, Слава. Больше не поедешь, — покачал Игнат головой. — Ладно, я готов простить, забыть, но больше никаких ёбарей. Дома останешься! — сказал, и толкнул меня на кровать, на которую я упала.

— Ты сбредил? — заорала я. — О чем ты вообще говоришь? Какие ёб… какие любовники?! Я ТЕБЯ люблю!

— Любишь? Так давай трахнемся, — Игнат навалился на меня, дернул пуговицы на брюках, и вырвал их с мясом.

— Отстань!

— Докажи, что любишь… если любишь, конечно, — он словно обезумел, сдернул с меня штаны, и я сжала ноги — никакого возбуждения, лишь голый испуг и непонимание. — Или мне уже твое тело недоступно? А, точно, ты у нас типа знаменитость, такие как я недостойны это тело трахать, да?