«Святым общинам, разбросанным по всем уголкам света: да будет воля Владыки Мира дать вам возможность жить как избранным! Наши князья и господа, мы община Киева сообщаем вам о трудном деле Иакова. Ханукки, сын добрых людей, был тем, кто дает, а не тем, кто берет, до того времени, пока ему не была предрешена жестокая судьба. Он пошел и взял заём у иноверцев: Иаков стал поручителем. Заёмщик шел по дороге, и тут пришли разбойники, которые убили его и взяли его серебро. Тогда пришли заимодавцы и взяли Иакова, они наложили железные цепи на его шею и кандалы на его ноги. Он находился в таком положении целый год, и после этого мы поручились за него. Мы заплатили 60 закук42, и теперь еще осталось 40 закук; поэтому мы послали его по святым общинам, чтобы они могли оказать милость ему. И теперь, наши господа, поднимите свои глаза к небесам и поступите в соответствии с вашим добрым обычаем. Вы, кто знает, как велика добродетель милостыни, как милосердие избавляет людей от смерти. Но мы не те, кто предостерегает, а те, кто напоминает, и будет дарована вам милость от Господа.

Вы будете вкушать ее в этом мире, и ее присутствие останется для мира грядущего. Только будьте сильными и обладайте мужеством добра и не бросайте слова наши себе за спину; и пусть Всесущий благословит вас, и восстановит Иерусалим в ваши дни, и спасет вас и также нас с вами. Аминь»43.

Подписана была грамота старейшиной киевской общины Авраамом и ещё несколькими нарочитыми людьми из Козар.

Вместе с грамотой Иаков намеревался отвезти в Тмутаракань книгу песен некого Елеазара Калира, сочинителя, проживавшего в Греческом царстве в былые времена. Книга предназначалась в дар старейшине иудейской общины Тмутаракани и именовалась «Ключ к грядущему». Название несколько смутило княжича Олега, однако, по словам касожского толмача, ничего даже отдалённо напоминающего сведения о замыслах Киевской державы в отношении сурожских хазар в книге не было…

В подтверждение того, что харатьи не содержали каких-либо незаконных сведений, касожский знаток хазарского письма подписался рунами алан-асов, народа, из которого происходил сам, постановление: «Я прочитал».

В тот же день касоги отправились в путь. У Витичева они перебрались на левый берег Днепра и пошли вниз по течению, до порогов, от которых начинались пути, ведущие через степь на восток, в Тмутаракань.

Ещё несколько дней спустя, под самый вечер, когда Предслава уже собиралась почивать, к ней явился Милонег.

– Будь здрава, госпожа! – Начальник стражи княжеского терема переступил порог её опочивальни и поклонился.

Предслава, с непокрытыми волосами, в шёлковой сорочице, поверх которой был накинут платок, сидела на краю разобранного ложа. Милонег хотел опуститься на колено, припасть губами к её руке, но холодный, недовольный взгляд госпожи пригвоздил его к месту. Княжна не желала видеть Милонега, и он не упреждал о своём появлении. Потому Предслава была раздражена и взволнованна.

– Зачем ты пришёл? – недовольно спросила она.

– Прости, княжна. Ты слишком долго не звала. Мне не по себе. Вдруг я чем-то прогневил тебя… – нерешительно начал Милонег, но Предслава нетерпеливо дёрнула плечом, и он поспешно добавил: – Я принёс важные сведения.

– Молви!

– Княгиня хочет изгнать меня из терема.

– То мне известно, – вздохнула Предслава, не скрывая раздражения.

– Она нашептала князю обо мне дурного, и он разгневался…

– Вот как? В чём же дурном Ольга тебя обвинила?

– В том, что я человека за Ласковьей послал, когда она умоляла тебя принять её.