Предслава хмыкнула и удивлённо скривила рот:

– Какую же такую крамолу углядели в том княгиня и князь?

– Моё самоуправство. Я исполнил просьбу князевой наложной хоти, не доложив о том князю. То была бы мелочь, коли бы в исходе сего дела сама знаешь чего не случилось. Встречи со Смоленским князем и прочего…

– Откуда Ольга узнала, что человек, ездивший за Ласковьей, был послан тобой?

– Гридень успел разболтать о том кое-кому в дружине, прежде чем я услал его на Стугну, – опустив глаза, признался Милонег.

– Твоя оплошность, – обронила Предслава холодно.

– Моя. Но княгиня не случайно о ней узнала. Она своего тиуна нарочно подослала гридней расспросить. Будто ведала, где искать и что… Догадалась как-то…

– Ольга хитра. Давно пора понять, – глухо промолвила княжна.

– Выходит, встреча Ласковьи со Смоленским князем не была нечаянной? Ты сговорилась с ним? – Милонег вскинул глаза и вперил взор в Предславу.

– Не болтай глупостей. – Княжна поёжилась и плотнее запахнула платок. – Затребовать себе Ласковью я Володислава не заставила бы, коли б он не захотел… И звать её к себе – не звала. Ласковья сама о том челом била не раз. И князю, и мне. Пожалела я её. Так совпало… С приездом Володислава… А тебе надо было всех гридней прочь отсылать, когда с Ласковьей незадача случилась.

– Да откуда ж я мог знать, кому гонец успел разболтать про Ласковью? И что княгиня станет в том разбираться?

– Должен был знать! Да теперь уж чего. Не исправить. Впредь будь с Ольгой почтителен и вежественен, но настороже держись. Следи за каждым своим шагом. Ко мне пока не ходи…

– И сейчас уйти? – хриплым от волнения голосом спросил главный страж.

– Сейчас… – Предслава многозначительно помолчала. – Останься…

– Предслава… – выдохнул Милонег, шагнул навстречу княжне, упал перед ней на колени, осторожно коснулся её ног, огладил бёдра. – Я ведь страшусь того, что прочь погонит не князь, а ты… Нет без тебя жизни…

Княжна милостиво улыбнулась и запустила пальцы в густые волосы Милонега. Почувствовав, что Предслава больше не злится, он крепко сжал её бедра ладонями, склонил лицо к коленям княжны и покрыл их поцелуями.

– Не робей! – прошептала Предслава. – Непоправимого не случилось! Никто тебя не изгнал. А князь погневался да забыл… Он и меня за Ласковью не корил. Была б она ему дорога – не отдал бы.

Перебирая кудри полюбовника, княжна раздумывала о том, не перевесила ли опасность, которую представлял чересчур осведомлённый о её делах Милонег, пользу, которую он приносил ей?

На память Предславе пришёл недавний разговор с Иегудой.

Лихоимец обмолвился, что весной он уедет прочь из Киева. Хотя о гонце, отправленном в Тмутаракань, знали лишь они с Авраамом, Иегуда всё же опасался, что заговор будет раскрыт, и князь Киевский сравняет Козары с землёй.

– Мы, иудеи, привыкли, что нас назначают виновниками всех бед и безо всяких доказательств, – мрачно усмехнулся Иегуда. – Мы виновны уж тем, что существуем.

– Кто ещё знает хоть что-то о нашем союзе? – с тревогой спросила Предслава. Она внезапно осознала всю глубину возможных последствий содеянного ей и испугалась.

– О твоей помощи, княжна, как и о гонце, посланном в Тмутаракань, знаем лишь я и Авраам. Манару, Гостяте и Синаю ведомо только то, что нам стало известно о замыслах князя Киевского. Но ведь о них мог проболтаться кто угодно. К тому же Манар тоже уедет весной в Северское княжество и, вероятно, останется там. А Гостята и Синай уедут со мной на запад. Правда, вот они желают вернуться в Киев следующей осенью.

– А Авраам? Он покинет Киев?