Она закончила с морковью и принялась за травы, когда вдруг услышала шаги. Мокрые листья смягчали звук, и всё же тяжёлая поступь Кестутиса оставалась узнаваемой. Рута насторожилась: она никому не рассказывала о том, кто поселился в её доме.

Причин для этого не было, но внутреннее чутьё подсказывало ей, что стоит молчать. Однако и отказываться впустить снова она не смогла, иначе охотник мог обидеться или, того хуже, заподозрить что-то неладное. Рута отворила дверь и широко улыбнулась.

– Рута, ты сегодня особенно красива, у тебя праздник?

Широкоплечий и высокий, Кестутис и сам выглядел безмерно красивым. Увидев его первый раз, Рута невольно залюбовалась сильными руками и плечами. Так мог бы выглядеть бог охоты, если бы бывал в лесу.

– Ты же знаешь, тебе я всегда рада, – Рута откинула за спину тугую косу.

Кестутис по-хозяйски прошёл в дом и осмотрелся.

– Пахнет вкусно, но, честно говоря, не смогу остаться на обед.

Он подошёл ближе и прижал Руту к большому столу. От него веяло лесом, лёгкой горечью полыни и терпким перцем, на груди висел коготь медведя в кожаном мешочке – его сшила Рута в честь первой охоты Кестутиса на медведя. Охотник подхватил её за ягодицы и посадил на поверхность из светлого дерева.

– Я так люблю твою родинку на ключице.

Рута почувствовала горячее дыхание на шее и прижалась ближе, обхватив охотника ногами. Они не виделись давно, слишком давно. Кестутис с жадностью оставлял рваные поцелуи на шее и оглаживал бёдра.

Дыхание участилось, когда он коснулся губами кожи за ухом. Рута покрылась мурашками и впилась ладонями в стол.

– П-подожди, – внезапная мысль развеяла туманящее разум возбуждение.

– Что-то не так?

Кестутис отстранился и заглянул в глаза. Рута прикусила губу. Ей нравилось, когда он смотрел вот так: слегка прищурившись, хищно, как голодный зверь, готовый взять своё. Тем сложнее было ему отказать.

– Я, понимаешь, не могу. Ты же знаешь, у женщин бывает, – она беспомощно улыбнулась.

Он криво усмехнулся и разгладил измятую рубашку.

– Да, я понимаю. Теперь мне нужно приходить в другое время?

– Нет… То есть, да. У меня сейчас очень много дел, и я точно не знаю, – Рута опустила глаза, она не умела врать сама и не терпела, когда лгал кто-то другой.

– Хорошо, я тебя услышал, – голос Кестутиса прозвучал холодно и отстранённо. Внутри у Руты всё сжалось, но ведь так было нужно?

Он ушёл, и, резко хлопнув дверью, впустил в дом осенний воздух. Рута разочарованно вздохнула. Оленёнок приносила в её дом много радости, но у всего была цена. Она задумчиво принялась за зелень для супа.

– Рута, кто это был? – острое лицо оленёнка так внезапно возникло перед ней, что она вздрогнула.

– О… один мой знакомый.

– А во что вы с ним играли? – оленёнок склонила голову. – Он проиграл, да, такой недовольный ушёл?

– Можно и так сказать, – Рута потрепала её по волосам, – а теперь пора есть, суп уже готов.

– Суп? – оленёнок села за стол и закусила губу. – Ну хорошо.

Рута удивилась: обычно оленёнка было не так просто уговорить съесть горячее, она стремилась как можно скорее добраться до хлеба или сладкого. Но наблюдать за такими изменениями было приятно.

– Тут много моркови, как ты любишь.

Рута обернулась с тарелкой в руках. Оленёнок сидела всё в той же позе и совершенно честными глазами смотрела прямо на неё. Выдавали её только лиловые от черничной начинки губы. Рута прищурилась.

– Знаешь, я подумала, что сегодня не буду угощать тебя пирогом. Тебе едва ли понравится.

– Нет, понравится, я очень люблю чернику! – оленёнок подалась вперёд, защищая своё право на сладкое.