– Зачем? Зачем? – слышался их удаляющийся плач. – Нам было весело с тобой!

Я же кинулась вниз по ступеням. Слезы лились ручьем и застили дорогу, и я несколько раз споткнулась на лестнице, чуть не скатившись кубарем. «Дети мертвы!» – вспомнился мне мой кошмарный сон. Вылетев во двор, я никак не могла отдышаться и прекратить поток режущих глаза слез.

Стараясь не думать о безумстве происходящего, я поскорее перешла во двор соседнего здания, подпирающего с одной из сторон этот страшный дом мертвых. Я достала из сумки книжку, которую читала в дороге, и стала ею обмахиваться, чтобы высушить слезы. Когда всхлипывания стали реже и я уже немного могла владеть собой, я направилась к бабушке, сидящей на одной из скамеечек во дворе, судорожно размышляя, с чего начать разговор.

– Скажите, пожалуйста, – робко заговорила я, – вы не знаете, в соседнем доме кто-нибудь живет?

Старая женщина удивленно взглянула на меня, потом в сторону, куда я указывала дрожащей рукой, и снова уставила бесцветные слезящиеся глаза мне в лицо.

– А чего это ты спрашиваешь? – подозрительно уточнила она.

– Просто я никогда не замечала, чтобы оттуда кто-то выходил, – сказала я первое что пришло в голову. Старушка хмыкнула, пожевала губами и произнесла:

– Ну, разумеется, кто ж оттуда выйдет. Ты разве не видишь, что этот дом нежилой?

– Как нежилой? – удивилась я. Я же видела, как меняют положение занавески, кто-то переставляет цветы.

– Ну, так. Дом под снос, его уже никакой капремонт не спасет. Он насквозь прогорел.

– Прогорел? – еле выдавила я. – Этот дом горел?

– Ну, а что ж ты сама, что ли, не видишь? У него ж все стены обугленные. – Старуха пристально и недоверчиво изучала меня через прищуренные веки. – Не так давно это и случилось. Сгорел дом подчистую, хорошо, хоть людей там почти не было.

Я уселась рядышком на скамейку и слушала, затаив дыхание.

– Вы сказали «почти»? То есть кто-то все же был?

– В основном все на работе находились, это в разгар рабочего дня стряслось. Ну, а те, что в квартирах были, успели выбежать. Только вот несчастные детишки какие-то остались с бабушкой, их родители снаружи заперли. Может, еще кто-нибудь, я не знаю. Дом как-то мгновенно полыхнул. Говорят, огонь появился внезапно и сразу повсюду. Не успели ничего сделать. Пока пожарные приехали, уже тушить было нечего. И не снесут теперь никак, глаза только мозолит. – Женщина тяжело вздохнула. – Мне вот до сих пор мерещится, что гарью оттуда несет. Может, неладно что с домом-то этим. Через тот двор никто с той поры и не ходит. Да и тебе там делать нечего.

С этими словами старушка встала, подняла с лавки свою палочку и, прихрамывая, неторопливо направилась к подъезду.

«Дом под снос, – повторила я про себя. – Как же тогда там смогли устроить магазины? Господи, я же видела квартиру Магды! Там не было ничего сгоревшего!»

А была ли квартира Магды? Был ли сам ее магазин? Как-то не укладывалось все это в голове. Как не была понятна и роль «правдивых» стеклышек. Я же в этих очках видела погибшую Магду: бледную, со шрамами, но в ее обычном милом магазинчике, без каких-либо следов пожара. И бедные сгоревшие дети убегали от меня по нормальной, а не обугленной лестнице. Получается, я способна видеть то, чего не видят другие. А когда я надеваю очки, передо мной поднимается еще одна завеса, уже совсем иного рода. Все видят дом сгоревшим, а детей-призраков не замечают вообще. Для меня же дом выглядит обычным, целым, а дети – живыми. И через очки я вижу их, но уже погибшими. Почему же мне недоступен истинный облик дома после пожара, как другим людям, как этой пожилой женщине? Или эти странные мистические стекла открывают тайны только человеческих существ, а неодушевленные стены им неподвластны? Смогу ли я понять, как выглядит дом на самом деле?