– Любезный, а не завалялся у вас, случаем, ключ?

Парень, будто зачарованный, уставился на монетку. Тяжело сглотнул. Расстроенно выдохнул.

– Откуда, господин хороший? Акакий Мироныч запасные токмо у себя держит.

– Велите управляющему подняться, – сверкнул грозным взглядом Гордей. – Мы покуда подождем.

Полицию здесь, по всей видимости, боялись и уважали. Спорить коридорный не стал и рванул исполнять приказание.

Преследующий нас призрак Мишки Осипова, что летал над головами, растворился во входной двери. Затем резко вынырнул. Внешне не изменился, но лицо прозрачное будто пасмурнело. Жаль, не спросишь ничего. И дело не в свидетелях. Выть начнет, я все равно ничего не пойму.

– Господа хорошие, да что же это делается? – показался на лестнице запыхавшийся Акакий Миронович. – Побойтесь бога! Такое беспокойство! Вы попираете права наших арендаторов!

Гордей пронзил его острым как лазер прищуренным взглядом.

– Извольте подчиняться. У нас имеются все основания подозревать, что в нумере проживает преступник.

Зря он так. Управляющий мужчина не молодой. Покачнулся, за сердце схватился. Благо быстро взял себя в руки. Вытащил связку ключей, выбрал один и вставил в замок.

Никого из нас он вперед не пропустил. Первым шагнул в коридор, скрылся в гостиной. И тихим, как у мышки, голосочком позвал постояльца по фамилии:

– Господин Хвалёнов. Покорнейше прошу простить…

Последующий за короткой паузой поросячий визг не вызвал у меня удивления. Скорее стоическое смирение. И легкое недоумение, когда рядом со знакомым мне призраком, материализовался еще один. Мало изменившийся с нашей первой и единственной встречи… призрак Бореньки.

Сергей заметно побледнел. Колпакова, прижав ладонь ко лбу, свалилась на него в глубоком обмороке. Я, стоя позади всех, могла только догадываться об увиденном.

Впрочем…

– Вот… холера! – хриплый голос Гордея, быстро все прояснил.

Одетый в шелковый халат и штаны, Боренька, раскинув руки, возлежал на одноместном диванчике и выглядел мертвее мертвого. Чего не скажешь о неугомонном призраке, который, не в силах поверить в случившееся, летал над своим остывшим трупом, завывая покруче ветра за открытым нараспашку окном.

Дарья тихонько плакала, уткнувшись носом в грудь Бабишева. Сергей успокаивал ее, стараясь лишний раз не глазеть на убитого. Их незадавшееся знакомство, в нынешних обстоятельствах, отошло на задний план. Акакий Миронович, оправившись от потрясения, воспользовался моментом и убежал за городовым. А мы с приставом внимательно изучали безжизненное тело.

Выводов вслух пока не делали. Вокруг находились посторонние, которым не обязательно вникать в кровавые – не без этого – подробности. Но даже беглого визуально осмотра было достаточно, чтобы понять – почерк убийства Осипова и Хвалёнова невероятно схож. Порванная одежда, синяки на руках и лице, сломанная шея. А значит, велики шансы, что замешено одно и то же лицо.

И если с первой жертвой все более-менее ясно. Щуплый вор, который и сопротивляться долго не станет. То со второй возникали вопросики…

Накачанный, коренастый. Посреди комнаты, явно не для красоты, висел боксерский мешок. Это какой же надо обладать непомерной силищей, чтобы такого заломать? А ведь я полагала, что он и есть убийца…

На спинке стула трепыхалось что-то желтое, воздушное, напоминавшее женский шарфик.

– Дарья Спиридоновна, – обратилась я к девушке, чьи плечи все еще подрагивали, ноги не гнулись, с губ срывались судорожные всхлипы. – Извольте припомнить, был ли Борис Аркадьевич женат?

– Есть супружница, – обернувшись и вскинув на меня красные, заплаканные глаза, кивнула Колпакова. – Да разъехались они давненько. Проживает, насколько мне известно, в деревне.