— А можно ее погладить? — сделал к птице пару шагов мой брат.

— Рохен! — испуганно кинулась к нему наперерез мать. — Не трогай!

— Она на самом деле не обжигает, — успокоил нашу матушку мужчина.

Вовремя. Я уже тоже собиралась хватать брата, чтобы тот не повредил себе руку.

— Это правда жар-птица? — Махрия протянула руку к диковинной птичке.

— Правда, — подтвердил слуга, но голос его звучал не слишком довольно. — Устали мы от ее выходок порядком. То и дело норовит выбраться из клети. И ладно бы сбежала, — он сказал это таким тоном, что я поняла: управляющий был бы такому развитию событий очень рад. — Так эта чертовка только бродит по поместью и орет, словно ее режут!

Брат и сестры обступили птицу, а ей, похоже, очень нравилось внимание. Она распушила переливчатые перья и снова «запела».

— О небеса! — коротко взмолилась я.

— Риса! — крикнул брат. — Погладь ее! Она совсем не жжется!

Если честно, я боялась к ней приблизиться не потому что боялась ожогов, а потому что если эта красотка закричит мне на ухо, то, боюсь, слышать я уже никогда не буду.

— Да, мадемуазель, — вымученно улыбнулся управляющий, которому наверняка не терпелось лечь обратно в кровать. — Птица любит, когда ее гладят по шее.

Мне тоже хотелось скорее закончить представление, я дико устала, но Рохен не отставал.

— Ри-и-иска, ну погла-а-адь!

Я подошла и с опаской протянула руку к крикунье. Она благосклонно позволила почесать себе шею, блаженно закатывая глаза.

— А она когда-нибудь линяет? — как бы невзначай спросила я мажордома. — У нее очень красивое оперение!

— Да, весь вольер в ее перьях, — отмахнулся мужчина. — Да только они перестают светиться, когда выпадают.

«Отлично!» — чуть было не сорвалось с моего языка, но я вовремя его прикусила. Отец не дурак, может догадаться, что я задумала, и так уже лишнее спросила, нужно было самой проверить.

— Очень жаль, я взяла бы себе парочку для шляпки. Но раз они не светятся, то мне такие не надо, — громко сказала я, чтобы отвести от себя подозрения.

— Дети, давайте спать, — зевнула мама. — Глубокая ночь. А наш уважаемый мажордом сопроводит жар-птицу к ее вольеру.

— Конечно-конечно! — сказал управляющий и принялся совсем не элегантно подгонять птицу в нужную сторону, будто самую обычную курицу. Та нехотя пошла, то и дело обиженно оборачиваясь на нас.

— Мы завтра тебя непременно проведаем, — пообещал Рохен, как будто она могла его понять. — Правда, Риса? — как всегда, братик обращался именно ко мне, а не к другим членам семьи.

— Конечно, — быстро согласилась я, а я сама запоминала, в каком направлении погнал нарушительницу спокойствия мажордом, чтобы зайти к ней и взять себе несколько перьев. С этим ингредиентом лис ни за что не выберется из клетки! Дело за малым: подманить его!

Когда все разошлись по спальням, я выглянула из своей и, убедившись, что в коридоре больше никого нет, бесшумно пошла к жар-птице. Найти ее вольер не составило труда, эта птица, хотя и находилась в другом крыле, все еще издавала противные крики. Это надо же появиться на свете настолько прекрасному внешне созданию с таким невообразимо страшным голосом!

— Хорошая птичка, — сказала я, когда подошла к ней. — Я возьму у тебя парочку перышек?

Я то и дело оглядывалась, но за мной никто не шел, а мажордом уже лег спать. Когда я вернулась с трофеями в отведенную мне комнату, стояла настолько глубокая ночь, что я всерьез уже думала не ложиться. И все же до рассвета оставалось еще несколько часов, а мне требовался отдых. Планировала встать с первыми лучами солнца и, оставив родным записку, что ушла прогуляться, уйти на охоту.