Что-то мне подсказывало: ужасу просто понравилось играть в лекаря. Ведь к тому моменту, как в нашей жизни появилась хейзар, я уже не была похожа на едва дышащий труп и не пугала больше никого своим предсмертным видом. Вот он и решил не отказывать себе в удовольствии, совместив приятное с полезным.

И себе приятное сделал, и меня наказал.

Злая, мстительная ящерица…

— Спи, — хрипло велела эта самая ящерица, подгребая поближе мое совершенно здоровое тельце. Но я-то была полна сил и совсем не хотела спать. Только не после того, как занималась этим в высшей степени приятным делом почти всю неделю. Я хотела действовать.

В списке самых важных телодвижений, которые стоило совершить в первую очередь, значилось всего два пункта:

Первый и самый главный — смыть уже с себя стягивающую кожу пелену болезни и войти в этот прекрасный день новым человеком. Плевать, что за окном холодные сумерки смешались с мокрым снегом, устроив с самого утра погодную трагедию. Снег налипал на оконную раму, создавая естественную преграду для дневного света, которого, если уж быть совсем честной, и без того было немного. Это не имело значения. Я чувствовала себя отлично и день собиралась считать прекрасным, несмотря ни на что.

Вторым пунктом шел завтрак. Плотный, вкусный… желательно мясной. Потому что жиденькие кашки и бульончики, ставшие главными блюдами последних дней, украли у меня несколько килограммов, которые срочно нужно было вернуть на место.

Ну, кое-чего я не учла. Чтобы выполнить хоть один из пунктов, мне нужно было совершить самое главное и самое героическое действие — выползти из-под дракона. Дракона, всю ночь в соседней комнате обсуждавшего наши планы на пробуждение своих чешуйчатых собратьев. Уставшего, раздраженного и неуступчивостью хейзар, желавшей начать наше увлекательное путешествие с земель Эльмут, а не с Мглистого удела (так как братца Эльмута она уже давно не видела, а Раяра, благодаря некой Яне, имела счастье лицезреть каждый месяц); и нарочитой наглостью Девора, старавшегося всеми силами продемонстрировать, что Абель ему не повелитель и они в равных условиях, так как хранительница у них одна на двоих. Ужас был вымотан и хотел спать.

Мне это было доподлинно известно, так как сквозь доски, скрывающие пролом, слышно было все замечательно, а шептаться члены нашей сложной команды приучены не были. Потому план я знала во всех подробностях, считала, что Абель поступил разумно, уступив хейзар, а отморозку, за его наглые попытки задеть моего дракона, стоило бы сломать что-нибудь посущественнее пары ребер. Не то чтобы я была неоправданно жестокой, просто считала, что везде и всегда должна торжествовать справедливость. Особенно, если дело касается Девора.

Как ни странно, выздоровление мое больше всего обрадовало совсем не ужаса — искренней радостью светилась хейзар. Абель же меня и из постели-то не хотел выпускать, до последнего не веря, что я поправилась. В его драконьем понимании мы, слабые человеки, не могли так легко пережить болезнь. Он требовал, чтобы я полежала еще несколько дней, желая наверняка удостовериться, что все нормально.

Отбиться от суровой заботы удалось с трудом.

В итоге я, отмытая и накормленная, укутанная в два плаща — свой и Абеля, — топталась на крыльце: Айана, стоило ей только узнать, что мое здоровье нас здесь больше не держит, потребовала отправляться вот прямо сегодня. Абель был против, мнения разделись, но победило большинство. Девору до зубовного скрежета надоел этот город и его жители — хейзар, которой надоело слушать, как Раданэш называет ее народ нелюдьми, сообщила, что зовутся они велари, что в переводе с мертвого языка значит «темное наследие». Король просто хотел поскорее со всем разобраться и вернуться на остров. Айане же не терпелось как можно быстрее заполучить дракона.