— Как я вижу, у вас, лернант, большие проблемы. Хотелось бы видеть всю картину целиком, поэтому мне нужно, чтобы вы рассказали мне всё. Абсолютно всё. Как бы мне ни хотелось щадить ваши чувства, но придётся вспомнить и самый трагичный момент вашей жизни, — день, когда погибли ваши родители. И всё, то случилось позже. К вопросу о кучине мы перейдём после.

Мирримур демонстративно вздохнул, взмахнул лысым хвостом, запрыгнул на подоконник за спиной магистра и отвернулся от нас, показательно уставившись в окно. Следом за кучином вздохнула и я. Хоть и не мои это были чувства, но грудь словно сдавило тяжёлыми тисками при мысли о родителях Оливии. Я попыталась абстрагироваться от эмоций девушки и рассказать Катори сухие факты.

— Наверное, стоит начать с другого, — ответила я, постепенно осознавая масштабы произошедшей в прошлом трагедии. В голове всплывали образы и сцены, которые я тут же рассказывала магистру. — Как вам известно, семья Сириус довольно богата. Мой дядя и отец были совладельцами огромного бизнеса, имея равные доли. В один из вечеров, когда я гостила дома, я стала невольной свидетельницей ссоры двух братьев. Дядя хотел продать часть активов и вложиться в какую-то авантюру, — честно, не скажу какую именно, что-то с добычей драгоценных камней, — а мой отец не поддержал его. Как равноправный совладелец, он мог запретить подобные легкомысленные игры с общим состоянием. Дядя уехал в спешке, злой и раздосадованный, не дождавшись завершения ужина, и больше я его не видела. До того самого дня, когда он приехал в академию и сообщил мне о трагедии, случившейся с моими родителями.

Я замолчала, переводя дыхание. Мотив преступления буквально красной стрелкой указывал на вероятного убийцу родителей Оливии. Я видела это по глазам Катори, да и сама чувствовала причастность дяди к смерти отца и матери девушки. Но первые выводы, какими бы очевидными они ни были, могли быть ошибочными. Это понимали мы оба.

— Когда наше поместье сгорело, я была вынуждена переехать к дяде, — продолжила я, отпив ароматного чая. — И столкнулась с горячей любовью родственников…

10. Глава 7

О том, как жилось бедной Оливии на птичьих правах у “благодетеля” дядюшки я рассказывала с искренним сочувствием к девушке. И злостью на тех, кто посмел угнетать сироту. Пока Оливии не исполнилось двадцать пять лет, она не имела права вступать в наследство. Такие здесь были правила. А поэтому всем её имуществом, в том числе и той самой спорной долей в бизнесе, управлял дядюшка. Лишить наследницу состояния прямо он не мог, только если… да. Была одна маленькая лазейка, которой они и хотели воспользоваться. Не дать Оливии выйти замуж и вытравить её в святую обитель, вынудив отрешиться от всего мирского.

Подлые людишки.

Катори слушал молча. Иногда кивал, иногда задумчиво отводил взгляд, но не перебивал и не переспрашивал. За время моего повествования он дважды подливал мне в чашку чай, потому как от продолжительного монолога у меня постоянно пересыхало в горле и я очень быстро выпивала всю жидкость.

Когда я закончила, магистр тяжело вздохнул.

— Плохи дела, — сказал он, откидываясь на спинку кресла. А я подумала, что он хотел сказать более ёмкое “дело дрянь”, но педагогическая этика не позволила выразиться столь красочно.

— Это мы и сами знаем, — проворчал кучин, привлекая к себе внимание.

— Что он сказал? — спросил Катори, посмотрев на Мирримура, а после — на меня.

— Вы не понимаете? — зачем-то уточнила я.

— К сожалению, пока не научился различать по интонации смысл мяукания, — развёл руками преподаватель, а я невольно улыбнулась.