Проверка, боже мой, очередная проверка…

Как ни странно, от этой мысли раздражение не вернулось, только стало отчего-то грустно. Я почувствовала себя подопытной мышью.

— Я тебя обидела? — ее голос прозвучал неподдельно участливо.

Я покачала головой.

— Да нет. Просто удивилась.

Илона хмыкнула и поспешила перевести тему, тоже попробовала свое пирожное.

— Ну, я же говорила, пальчики оближешь!

— Да, съедобно, — пробормотала я.

Посмотрела в окно на заходящее солнце. Ветер не унимался, а, наоборот, превращался в штормовой. Недавно слышала прогноз: синоптики обещали скорый циклон. Впрочем, немудрено после такого ветра.

Я снова повернулась к собеседнице и подвела итог:

— Раз уж ты отсмеялась, а я перебесилась, теперь мы можем поговорить.

— Разумно, — согласилась та. — Спрашивай.

Я всегда поражалась наглости некоторых людей, похоже, Илона тоже излишней скромностью не страдала. Подумать только, она меня сюда вытащила, в прямом смысле привезла и усадила, а теперь, оказывается, это не она хотела мне что-то рассказать, а я должна была что-то спросить.

— Зачем мы здесь? — повторила я свой вопрос, заданный несколько минут назад, но уже совсем другим тоном — спокойным.

— Начистоту? — прищурилась она.

— Начистоту. — Я все еще хорошо держала себя в руках.

— Ладно. — Илона вздохнула, будто ее принуждают сделать что-то, чего она ужасно не хотела. — Я позвала тебя не по одной причине, их несколько.

— Самая весомая из них? — спросила я, словно прокурор на суде.

— Ну-у… — Она пила чай и смотрела на меня. Из-за чашки я видела только два черных глаза — намеренно злила и медлила, без сомнений.

В ответ на провокацию я улыбнулась.

— Битья посуды не будет, можешь не стараться.

— Эх… — Илона снова вздохнула, на этот раз, кажется, не наигранно. — Как я и говорила, причин несколько. Самая весомая, как ты говоришь, просьба Владимира Петровича.

Ей все же удалось поколебать мое спокойствие. Я удивилась. Владимир Петрович? Он-то тут причем? А потом снова расслабилась. И чего, я спрашивается, удивляюсь? Куда же без старого кукловода?

— И о чем же он просил?

Сама собой в этот момент гордилась, лицо спокойное, голос ровный.

Илона хмыкнула, отметив и это.

— Ничего особенного, — ответила она. — Старик волнуется за тебя. Говорит, ты постоянно напряжена, делаешь успехи, но от этого еще больше замыкаешься в себе. А так как я единственная женщина в коллективе, попросил меня попытаться подружиться с тобой.

— Не единственная, — возразила я. — Есть еще Леночка.

— Вот и я ему об этом сказала, — согласилась Илона. — На что он мне ответил, что, если он попросит об этом ее, закончится все Леночкиным смертоубийством.

— Какая проницательность, — пробормотала я.

Илона продолжала:

— Я сначала его не поняла. Разговор состоялся еще две недели назад. На тот момент я не видела особых различий между тобой и Леночкой, ну разве что полярность в отношении к людям: она всех любит, ты всех ненавидишь. А на деле обе пустышки. — Меня такая оценка моей личности улыбнула. — Потом начала присматриваться и решила, что какой-какой, но пустой тебя точно назвать нельзя. А сегодня, когда даже Антон сделал тебе комплимент, я окончательно заинтересовалась.

— Это Золотаревский сказал учинить мне проверку? — В конце концов, я так и не получила ответа на интересующий меня вопрос.

— Да нет, конечно, — Илона скривилась, — но инициатива наказуема, не так ли? Попытка подружиться провалилась?

Выражение «попытка подружиться» звучало до смешного нелепо. Мне на самом деле становилось смешно. Теперь я уже не силой запрещала себе злиться, а вообще не злилась.