— А ты мне кто, чтобы задавать такие вопросы? — спрашиваю со злостью.

— Я тот, кто прямо сейчас тебя поимеет, Одуван! Слышишь? Я больше ждать не стану. Прыгать вокруг тебя тоже. Достало.

И дёргает резко на мне кофту. Та жалобно трещит, но не рвётся. Остаётся в целости. А я, пользуясь тем, что Аким отпустил мои руки, я бью открытыми ладонями его в грудь. Вынуждаю его попятиться. Отступить.

— А что ты сделаешь? Силой меня возьмёшь? — шиплю ему в лицо. — Силой?

Я привстаю на носочки и выплёвываю каждое слово. И он отступает. Одёргивает руки и поднимает их, будто ему брезгливо ко мне прикасаться. У меня из-за этого в горле ком образовывается. Будто от прокажённой шарахается.

— Что и требовалось доказать, — фыркаю я. — Послушай, Аким. Хочешь меня, да? Хочешь? — на меня вдруг накатывает истерика. — Тогда бери! Бери и оставь меня в покое! Оставь меня, наконец-то, в покое!

Я резко сдёргиваю с себя кофту, отшвыриваю её на пол. Следом с яростью начинаю сдирать джинсы. Они сползают с меня вместе с трусами. Но я не обращаю на это внимания. Только выпрямляюсь. Ногой резко отшвыриваю к верхней одежде. Спортивный топ летит последним.

Я усмехаюсь сквозь слёзы и всхлипы, видя ошарашенное выражение лица Акима. Я стою перед ним полностью обнажённая, а он смотрит исключительно в моё лицо. В мои заплаканные, опухшие и красные глаза. И в его глазах я вижу отражение своих эмоций. Будто каждый вскрик причиняет ему боль.

Он кривится. Потом оборачивается на мою кровать. Хватает сложенный плед. Подходит ко мне и заворачивает меня в него.

— Что? Передумал? Передумал теперь? Давай, бери и проваливай!

Я выворачиваюсь из рук парня. Прохожу к кровати, забираюсь на неё, скидываю плед. Ложусь на спину. Развожу широко ноги.

— Давай. Бери. Бери то, чего ты так сильно хотел.

И отворачиваю голову. Смотрю на подоконник, на зайца, которого мне дарили на пятый день рождения. Из глаз непрерывно текут слёзы. Впитываются в подушку. Я слышу тяжёлый вздох. Я не слышу, как Аким подходит ко мне и опускается рядом со мной на кровать. Он приподнимает меня и натягивает футболку на моё дрожащее тело. После чего заворачивает в плед. Притискивает к себе. Обхватывает руками поперёк тела. Не даёт мне вырваться.

— Всё. Выдохни, Одуванчик. Выдохни. Успокойся.

— Ты хотел ведь этого. Хотел. Я тебе предлагаю. Бери. Бери, чёрт возьми. И проваливай.

— Я не насильник, Лена.

— Ты сказал, что получишь своё, — пустым и безжизненным голосом говорю я. — Сказал, что всё равно возьмёшь меня. Но это никогда не случится по обоюдному желанию. Я тебя не хочу. Ты меня не привлекаешь.

— Ладно. Хорошо, — отвечает тихо и с виной в голосе. — Ты восприняла мои слова слишком буквально.

— А как я должна воспринимать слова человека, который постоянно зажимает меня постоянно? Который говорит, что единственное, чего он хочет от меня — плотские утехи. Который знает, где я живу. Который караулит меня в подъезде и вламывается в мою квартиру. Даже там, в душе, ты залез рукой мне в штаны, хотя я просила не делать этого.

Я жду, что Аким скажет, что я сама его хотела. Что я сама не убрала потом руку с его напряжения и довела его до финала. Но он молчит. Молчит и сжимает меня в руках.

— Мудак ещё тот, — хрипло выдыхает он в макушку.

Я закрываю глаза. И вздрагиваю, когда слышу тихий вопрос:

— Из-за чего она умерла?

Я сразу понимаю, кого он имеет в виду. Начинают дрожать всем телом. Вновь тихо начинаю плакать.

— Она много пила. Очень много. И иногда компанию ей составляли… — голос срывается. — Ей составляли компанию… И в тот раз тоже. Случилась драка. Спасти её не успели. Она потеряла много крови. Некоторое время лежала в коме. Ей пытались спасти. Но не вышло.