Я хватаю Акима за руку и испуганно шепчу:

— Пойдём.

Я жду новых насмешек, жду, что он начнёт сопротивляться, делать всё назло. Но я ошибаюсь. Видимо что-то слышит в моём голосе, потому что Аким шагает за мной. Я выключаю свет в коридоре, забираю из кармана куртки все деньги и телефон, и влетаю в комнату. Захлопываю дверь за нами. Проворачиваю ключ и выдыхаю облегчённо. Как и всегда, когда мне удаётся проскользнуть незамеченной мимо отца в свою комнату. Когда мне не приходится с ним сталкиваться и разговаривать. Порой я месяцами не вижусь с ним, либо вижу его бессознательным, валяющимся на полу с бутылкой в руках и в собственной блевотине и моче. Как сегодня утром.

Я не могу уехать из этой квартиры. Потому что это единственное место, которое напоминает мне о матери и бабушке с дедушкой.

И стоит мне только подумать о них, как на глазах наворачиваются слёзы. Я лбом вжимаюсь в дверь. На руки мне падают тяжёлые ладони Акима, сжимают. Пускают по телу огненные мурашки. Заставляют почувствовать себя нужной.

К спине прижимается горячая грудная клетка, волосы на макушке начинают шевелиться от его частого дыхания. Проводит пальцами от плеча до шеи. Обводит ушную раковину. Оттягивает мочку. Как и всякий раз меня потряхивает. Я прикрываю глаза и выдыхаю. Напряжение уходит из моего тела. И мне кажется, что жар огромного тела Акима вытесняет из грудной клетки боль и смятение. Мне кажется, что парень, стоящий за мной, способен защитить меня от всего света. От отца, от всех обидчиков. Но только Аким никогда не сможет защитить меня от себя. Потому что чем больше времени я провожу с ним, тем больнее мне от его злых слов.

Я не шевелюсь. Снова боюсь, что одно единственное движение может разрушить всё волшебство этого момента. Что та сторона Акима, которую он обнажает передо мной, снова скроется за маской насмешки и злости. Я опускаю голову ниже. Чувствую, как шею опаляет горячее дыхание парня, как шевелит коротенькие волоски под кромкой волос.

Шершавые подушечки пальцев парня проводят по моим позвонкам, которые особо сильно выступают от того, как низко я опустила голову. Я прикрываю глаза, которые начинает щипать из-за того, что я чувствую нежность. Нежность, исходящую от человека, стоящего за моей спиной. В каждом его прикосновении. В каждом его вдохе и выдохе. Поглаживает. Пересчитывает позвонки.

Мне до ужаса сильно хочется посмотреть в его глаза. Я разворачиваюсь медленно. Вскидываю голову. Заглядываю в тёмные глаза, которые смотрят на меня неотрывно. В них сейчас столько мягкости и тепла, что я дышать перестаю. Теперь шершавые пальцы прикасаются к моей щеке. Сначала ласково и нежно, а потом с нажимом. По той щеке, на которой Костя оставил поцелуй. После чего он резко опускает голову и несильно прикусывает нежную кожу, заставив меня вздрогнуть от потрясения. Аким не оставляет на коже поцелуи. Он прикусывает её. Так, будто хочет меня съесть. Будто поцелуев ему кажется недостаточно, чтобы выразить свои чувства.

Его потряхивает. А потом он вдруг рычит. Низко и страшно, как взбешённый зверь.

— От тебя несёт этим уродом. Где он к тебе прикасался, а? Где?

Он ведёт пальцами по шее, сжимает у основания, давит, вынуждая запрокинуть голову назад. И смотреть в глаза Акима. Тёмные. Страшные. Впервые заставляющие задрожать от ужаса. В его зрачках столько затаённой угрозы, столько ненависти, что я отшатнулась бы. Если бы имела такую возможность. Если бы его руки не держали так крепко.

— Я задал тебе вопрос! — рычит с ещё большей яростью.