Но я иду рядом с Костей по набережной и думаю о том, насколько нежно Аким прижимал меня к себе. Каким ласковым он оказался. Я никогда и предположить не могла, что вечно смешливый, заносчивый, даже нарциссичный, всегда показывающий, что насмехается над чужими чувствами. Я никогда не забуду нашу первую встречу в лагере, когда парень насмехался надо мной.

И мне до безумия сильно, до дрожи сильно хочется вернуться в его руки. Потому что сейчас на душе особенно тоскливо. Я слушаю крик чаек, слежу за их полётом.

Когда машина Кости останавливается у моего дома, парень перегибается к заднему сиденью и берёт небольшой пакет. Протягивает его мне.

— Держи, для поднятия настроения.

— Спасибо огромное, Кость, — я заглядываю в него, смотрю на шоколадки и баночку какао. — Спасибо за всё, — тянусь к нему и нелепо обнимаю его за плечи. — Спасибо за то, что не оставил меня одну и поддерживал целый день.

— Не за что, Ленка. Не за что, — похлопывает меня по плечу, после чего целует меня в щёку.

Я вздрагиваю. Потому что мне кажется, что он стёр следы поцелуев Акима. Я будто стала принадлежать Быкову. И любое чужое мужское прикосновение стирает его.

Я торопливо отворачиваюсь и тянусь к ручке двери. Хочу открыть её, но Костя перехватывает мою руку.

— Слушай… Быков. Что тебя с ним связывает? — спрашивает тихо.

Я смотрю в его лицо. Вижу, как странными эмоциями горят его глаза. Прикусываю нижнюю губу и, опустив голову, тихо отвечаю:

— Ничего. А что такое?

— Просто… Не хочу, чтобы он тебя обидел и причинил боль.

— Спасибо за заботу, Костя. Не обидит.

Я веду плечом и хмурюсь. Мне совсем не нравится тон, которым говорит Костя. Будто пытается заявить на меня права. Я беру пакет со сладостями и покидаю машину. Осторожно закрываю дверь и, махнув парню рукой, и скрываюсь в подъезде. Поднимаюсь на свой этаж на ощупь, в темноте, снова злясь, что лампочки перегорели.

Достаю из кармана куртки телефон и включаю фонарик. И вскрикиваю испуганно, когда в темноте замечаю Акима, который сидит на ступенях.

— Боже мой! Ты напугал меня до смерти! Что ты здесь делаешь?

Наставляю телефон на парня. Аким поднимает руку и прикрывает глаза. Я вижу, как он кривит губы в оскале.

— Может, решил следовать твоему примеру, Одуван? Слежу за тобой? Преследую?

Говорит с насмешкой, но в голосе проскальзывают стальные нотки. Я вдруг понимаю, что не заметила сразу, что он дико сильно злится. Злится настолько, что у него трясутся руки, а на скулах ходят желваки.

— Ну? Проследил? Доволен? Можешь идти! — я отворачиваюсь и, достав ключи из кармана, открываю квартиру.

Я пытаюсь выглядеть невозмутимой, а у самой сердце дико колотится, колени подгибаются.

Я включаю свет и, игнорируя Акима, хочу закрыть дверь. Но я не успеваю. Молодой человек подставляет ногу в безумно дорогих ботинках между дверью и косяком.

— Эй! — выкрикиваю возмущённо, а у самой сердце сладко ёкает.

Парень дёргает на себя дверь, вынуждая меня выпустить ручку. Бесцеремонно заходит в квартиру и теснит меня вглубь.

— Аким! Аким, уходи, — шепчу в ужасе, оглядываясь и боясь, что сейчас выйдет отец. — Аким, я умоляю тебя. Отец дома.

Но разве после этой скалы попрёшь? Разве что-то сможешь сделать? Он закрыл дверь на ключ и скинул свои дорогущие ботинки, ступив ступнями в чёрных носках на пол. Я тут же почувствовала стыд от того, что старые полы заскрипели. И порадовалась, что утром убралась. Мне почему-то до безумия сильно хочется, чтобы Аким видел, что я не грязнуля. Какие глупости!

Я услышала, как в комнате отца что-то шуршит. С ног до головы меня окатывает ледяной волной страха. Душа уходит в пятки, а кончики ушей пылают.