— Тошнит, — отвечает за меня Егор.

— Егор, к Венере Ринатовне отведи ее, пожалуйста, — распоряжается Юлия Анатольевна. — И на урок. Что у вас сейчас?

— Обществознание.

Я безучастно наблюдаю за тем, как Королев отмазывает нас. Затем выхожу вслед за ним из туалета и бреду по коридору. Но как только завуч скрывается за дверью, ведущей на лестницу, я останавливаюсь и требую:

— Рюкзак отдай!

— Идем, — мягким голосом тянет Егор.

— Да куда, блин?!

— На общагу.

— Я не пойду!

— Идем. Нельзя показывать, что ты их боишься.

— Я их не боюсь!

— Дирек пары за пропуски ставит. Потом хрен исправишь. Оно тебе надо?

Вынуждена признать, что он прав. Валерий Павлович – человек крутого нрава. К нему на уроки даже самые заядлые прогульщики и лоботрясы исправно ходят. Опоздаешь хоть на минуту – будешь дверь целовать. Прогуляешь – среднему баллу пипец.

— Он не впустит, — с сомнением смотрю на Егора.

— Впустит. Пошли.

Возле кабинета истории, где ведет уроки наш директор, я снова прошу Егора вернуть мой рюкзак, но он непреклонен. У меня сердце сжимается когда Королев демонстративно громко стучит, дергает дверь на себя и просит разрешения войти.

Увидев Королева – нашу знаменитость, уже собравшийся устроить разнос Валерий Павлович смягчается и командует, чтобы мы как можно быстрее заняли свои места.

Мой рюкзак у Егора, и мне приходится покорно идти за ним вдоль стенки к его последней парте в третьем ряду.

Егор взглядом указывает на стул и вручает рюкзак только после того, как я сажусь за парту.

Весь класс с любопытством озирается на нас, пока директор что-то вещает.

Стараясь бесшумно расстегнуть молнию рюкзака, сталкиваюсь с перекошенным от злости лицом Лены Ефимовой.

Вот теперь точно, спасибо тебе, Егор

8. 8

Егор

Шесть лет назад

Виталий Петухов: А ты не потерялся. Challenge accepted, да?

Читаю сообщение, и он оглядывается.

Оппонирую ему по старинке – вербально:

— Иди на хуй.

Прочитав по губам, Петушаров закатывает глаза и отворачивается, но перед этим успевает дернуть подбородком, глазами указать на мелкую и высунуть язык, намекая на ее пирсинг.

Скосив взгляд, завороженно смотрю на неподвижную Файфер: плечи, локти, костяшки пальцев – всюду острые углы. Только лицо, максимально сужаясь к подбородку, имеет наглость казаться плавным и мягким. И губы…

Вспоминаю, как вчера к ним прижимался Петушаров, и хочется жестко пройтись по ее рту ладонью, чтобы растереть до красноты и очистить от энергетики этого ушлепка.

Впрочем, если все, что рассказывал о Файфер Вет, правда, про то, что она течет по нему, ей должно было понравиться лизаться с ним. Может быть, Кира прямо сейчас мечтает повторить. Может быть, уже рисует в своих розовоединорожных фантазиях что-то большее.

В солнечном сплетении становится тесно.

И почему мне не похер?

Мне осталось год доучиться. Зачем я отвлекаюсь на всякую чепуху? Нужно продержаться еще несколько месяцев, потом свалю в Екат, и мои пути с людьми, с которыми я сейчас вынужден дышать одним воздухом, больше никогда не пересекутся. Следующей осенью мне будет плевать на их мнение.

Опускаю взгляд на плоскую грудную клетку девчонки. Дышит размеренно. Сглатывает. Задирает нос выше. Глазами сухими и воспаленными таращит перед собой, изредка моргая.

Вот тебе и мелкая.

Отлично держалась. Не побоялась огрызнуться, когда ее Регина прессовала. Даже потом в туалете не разревелась, хотя казалось, что вот-вот.

“Я не маленькая!”

О, нет, ты не маленькая.

А Вет, сука…

Он же нарочно к ней вчера подсел, чтобы продемонстрировать мне, как легко может добиться своего.