– Ты что же, всерьез полагаешь, будто являешься единственной целью моего существования? – искренне удивилась Машенька. – Впрочем, в этом моем воплощении мы были близки, и многие годы я действительно посвятила тебе. Даже задержалась дольше, чем следовало.

– И я должен быть тебе за это благодарен?

В его голосе звучали разочарование, злоба и отчаяние – все, что он сейчас испытывал и скрывать не собирался. А ведь верил, что она близкий друг и помогает искренне, от чистого сердца. Значит, все было ложью? Очередной насмешкой перед тем, как наконец его отпустить?

– Ты права, я дурак. Отупел и размяк от такого жалкого существования. Решил, что людям можно верить. Это было хорошим уроком.

– Нет, – выдохнула она, опустила веки и подняла не сразу. Кем бы она ни была в прошлой жизни, в этой ее время истекало. – Все было по-настоящему. Я бы не смогла обманывать твое чутье так долго, да и к чему?

Усмиряя в себе гнев, Дима одновременно прислушивался к той, что лежала рядом. Ноздри его чуть дрогнули, ловя ее запах: никакого страха, боли, предчувствия смерти, лишь покой и немного усталости. Если бы он был внимательнее, давно бы понял – не в силах обычный человек так владеть эмоциями!

– Думаешь, теперь я тебя прощу? – спросил он, дав ей немного времени, чтобы собраться с силами.

– Прощение возможно, только если в сердце живет обида, – отозвалась она тихо. – В твоем – живет?

– Не уверен, что у меня вообще есть сердце.

Вместо ответа она потянулась к его руке, сжала запястье – какими слабыми казались ее пальцы! Под кожей ощутимо пульсировала тоненькая жилка.

– Есть, – хмыкнула Машенька. – Здоровое, молодое сердце. Ты ведь совсем как человек. А вот у моего вышел срок годности. Проводишь меня, как обещал? Теперь, когда ты понял, кто я, тебе не будет горько.

– Будет. Не могу я тебя ненавидеть, – признался он. – Но почему сейчас? У меня еще полно вопросов... Потерпи немного, скоро я верну силы, и тогда...

– Если ты не знаешь, кого полюбишь завтра, то как вообще можешь ненавидеть? – перебила она. – Довольно, я устала. Проводи меня и иди дальше.

– Хорошо, – сказал Дима, поднимаясь с места.

Ему вдруг захотелось так много ей сказать. Но она действительно устала и все это время прятала боль – умело, но он чуял.

Он молча поклонился, и она закрыла глаза. Провел над ее телом ладонью, медленно, от солнечного сплетения до пальцев ног и обратно. Положил руку на лоб, сел на пол у кровати. Дыхание умирающей стало тихим и спокойным, на губах появилась легкая улыбка. Так она и отошла, мирно, словно уснула.

Дима встал, сонно озираясь. Нужно бы позвать кого-то из персонала и сообщить о смерти.

Он, конечно, мог просто уйти, но у нее не было никого из близких, чтобы позаботиться о похоронах.

Заниматься всем этим лично он не желал, нанял обходительного парня из ритуального агентства. Профессиональным соболезнующим голосом тот пообещал, что все уладит, и прислал счет, по которому Дима немедленно заплатил авансом. Больше в больнице делать было нечего.

Подходя к «Котейной», он увидел в окне Катю. Она стояла вполоборота и беседовала с посетителем. Дима замер, наблюдая за ней. Даже издали эта девушка манила к себе, словно окутанная нежной жемчужной дымкой.

На ней было легкое цветастое платьице выше колена с трогательными оборками вместо рукавов. Светлые волосы убраны в небрежный пучок, открывая шею. Она улыбалась – Дима не мог отсюда увидеть, но точно знал.

Как и то, что она почувствовала его взгляд. Сейчас договорит с клиентом, обернется, заметит мрачное выражение его лица и тоже нахмурится. Катя вообще очень чуткая, но между ними с самого начала возникла особая связь. Ведь смогла же она увидеть его в призрачном облике, пусть и была тогда в полусне...