— Люба, я запрещаю. Ты больше не делаешь эту похабщину. У тебя талант, ты можешь по-другому заработать. И меня не игнорь! Мне ты можешь доверять, и я не обманул тебя, я могу подняться и не хило, уже план есть.

— Нормально! Ворваться в чужую жизнь и всё испортить!!!

— Я ещё ничего не испортил, но сейчас всё сделаю, — коварно смотрю на коробку с тортом.

— Мирон, пощади! Я привыкла к деньгам!!! — у неё слёзы в три ручья, она опять на меня нападает.

 Я беспощадно рву обёртку, поднимаю торт на руке, чтобы Любава не достала.

 И открывается виду шикарный пресс, волосатый чёрный лобок и хуй розовый с венками и головкой. 

С какой картинки такой лепила?!

— Гад! Какой же ты гад! — ревёт Любава. — Это очень дорого!!! Меня бросят клиенты за это! Я останусь без работы.

— Я же тебе сказал, что всё на мне, — говорю, хмурясь на надпись.

«Еве опять семнадцать лет». А на самом деле Еве сто семнадцать? Приличные женщины задувают свечи, Ева сосёт карамельный член.

Любава умудряется отобрать у меня коробку. Но член я ей не отдаю. Срываю липкую головку и залпом выпиваю вишнёвый ликёр за пять тысяч рублей, что внутри члена.

Приторная сладость с горечью спирта окатывает весь рот. Вкусно невероятно! Мну кондитерский член и жую его по кусочкам.

Люба уже никакая от расстройства. Плачет. Замахивается и меренговым лобком со взбитыми сливками заезжает мне в рожу.

****

Люба

Мирон умылся в маленьком фонтане у магазина. Усмехался и не переставал хвалить мой торт. Его в такие места пускать нельзя, зверь какой-то. На всех плотоядно смотрит, дикий, бешеный!

Но есть в этом что-то особенное. Мне почему-то нравилось, что в нём стержень. У меня дед, отец и брат такими были, я невольно буду искать их в других мужчинах.

Вот нашла, а что с этим пришибленным дальше делать, не знаю.

Я понимаю, что моя жизнь не будет прежней. Ладно, у меня и жильё есть, и деньги подкоплены.

Знаю, что не тем занимаюсь и не то делаю. Всегда знала, а выбраться из этого не могла. Прибыльно. Там, где деньги, совесть помалкивает.

Это как в проституции. Галя же рассказывала мне, что только первые два раза совестно, потом начинаешь себя оправдывать и спокойно продолжаешь работать без стыда и совести. А всё потому, что оплачивается и не нужно беспокоиться о завтрашнем дне. На завтра денег хватит точно.

Вот и у меня так. Первое кремовое влагалище со слезами на глазах и горящими от позора ушами делала, а потом, как по маслу, любое извращение на заказ.

А деньги – это такая милая сердцу штука, которая может утянуть на дно.

Галя предупреждала меня, что мелькнув пару раз со своими тортами в посёлке для богатых людей, могу заработать своим телом невероятное количество денег.

Мирону, конечно, об этом лучше не знать. Но в этом месте жил мужчина в возрасте, который неделю назад предложил мне очень большую сумму денег за ночь с ним. Удвоил её, когда узнал, что я девственница.

Это Галя мне нашла его.

До встречи с Мироном, я почему-то считала, что вполне возможно так поступить со своей невинностью. А куда она мне нужна?

Но Корсаров, ворвавшийся в мою жизнь, вдруг пробудил старую Любу, которая вовсе такой продажной не была. И от таких вещей краснела и прятала глаза.

Он не узнает, но мне стыдно! Мне жаль, что я почти скатилась до уровня девушек, с которыми живу. Меня от них отделяла одна тонкая плёночка между ног. А в душе я такая же проститутка.

До слёз!

Мне жалко до слёз!

Поэтому Мирона в данный момент, хоть и ненавидела за выходку с тортом, но считала отчасти своим спасителем. Будь Химер жив, он бы давно меня на место поставил, запретив такие вещи делать. О деде и об отце я вообще молчу, меня бы срочно выдали замуж или под домашний арест посадили.