Мужчины входят подносами, коробками, тарелками. Закуски. Много. Настолько, что я растерянно таращу глаза.

– Раз ты у нас ничего не хочешь – хоть перекусишь, – усмехается.

– Это всё… – я запинаюсь. – Вы же отменили вечеринку?

– Почему? Она идёт. Просто не здесь.

– Там и без нас оторвутся, – добавляет Селим. – А у нас тут компания интереснее.

Я возвращаюсь в кресло. Сажусь аккуратно, будто не знаю, куда деть руки, куда смотреть, как вздохнуть, чтоб это не сочли сигналом.

Платье цепляется за край сиденья, бокал с вином ставлю на столик, а ладони сразу прижимаю к коленям.

Они ставят тарелки. Амир отделяется от стола. Я замечаю его краем глаза. Обходит кресло.

И прежде чем я успеваю дёрнуться, он кладёт руки мне на плечи.

– Эй, эй… – шепчет, будто смеётся. – Расслабься, звёздочка. Ты такая вся натянутая. Хочешь, я покажу как надо?

Я вздрагиваю. Плечи подскакивают, но он только сильнее сжимает. Глубоко, вминая пальцы в мышцы.

Жар от его ладоней расползается по спине.

– Спокойно, – тянет. – Я знаю, как сделать тебе хорошо. Хочешь, я покажу, как правильно трогают звёздочек? Или ты только мячиками любишь, а не пальцами?

Я смущаюсь так, что, кажется, кожа светится. Щёки горят, уши горят, всё внутри горит, и я не знаю, то ли встать, то ли ударить его.

Его пальцы делают круг по плечам. Давят. Разминают. Мнут, будто я – его, будто он имеет право.

Я смотрю на других. Селим застыл у стола, сжал челюсть так, что скулы выгнулись. Глаза горят.

Назар морщится. Рука судорожно теребит зажигалку.

Назар резко бросает:

– Пошли. Курить надо.

Селим даже не смотрит. Просто кивает. Разворачиваются и почти выбегают.

А я остаюсь. С Амиром. Вдвоём.

Не понимаю, что произошло. Запрокидываю голову, пытаясь получить ответ.

Амир наклоняется к уху. Дыхание обжигает кожу, и я вся в мурашках.

– У нас уговор, – шепчет. – Полчаса наедине. Каждый. Ты – главный приз. И сейчас ты моя.

У меня перехватывает дыхание. Его пальцы начинают двигаться. Не грубо – уверенно.

Большие пальцы давят в основание шеи, продавливают кожу, будто он точно знает, куда нажимать.

Горячо. Противно. Приятно. Я не знаю, как это назвать.

– Такая зажатая, – шепчет он. – А ведь могла бы просто расслабиться и кайфануть. Никто не мешает, Вера. Полчаса у нас с тобой. Никто не тронет. Или боишься себя? Или того, что тебе понравится?

– Не нравится.

– Конечно. Веры тебе нет, Вера. На публику такая ледышка, – его пальцы скользят к ключицам, поглаживают линию шеи. – Внутри ты пульсируешь от желания. Я вижу.

Я хватаю его запястье, пытаюсь отстранить. Но он сильный. Пугающе сильный.

– Ты горячая девочка, Вера. Слишком горячая, чтоб притворяться.

Его ладонь касается груди, скользит по верхнему краю платья. Я вскидываю плечи.

– Амир… – голос предательски срывается.

– Я здесь, – отвечает он почти ласково. – Я разберусь с тобой, как обещал. Тебе понравится.

Его пальцы опускаются ниже, обводят линию под грудью. Я вся напрягаюсь. Сердце бьётся в горле.

Воздуха мало. Жара много. Слишком много.

Я не понимаю, чего больше – ужаса или желания. Я не понимаю, чего жду.

Жар в животе разгорается. Потому что он гладит меня уверенно, медленно, будто выверяя каждое движение.

Он наклоняется. Горячее дыхание касается моей щеки, и я вздрагиваю.

Я почти встаю, собираюсь выскользнуть, но Амир мягко, но решительно опускает меня обратно.

– Амир… – выдыхаю, запоздало, хрипло.

Его губы касаются моей щеки. Горячие, цепкие. Он не торопится, проводит ртом по скуле, как будто дегустирует. А потом – поворот головы, и я оказываюсь в ловушке.

Поцелуй.