Сашка секунду отмалчивается, а потом, наконец, отпускает Соню, на прощанье что-то шепнув ей на ухо.

Отлично.

— Софья Ивановна, вы идете со мной. Уверяю, что за сутки со мной не случилась амнезия - и я прекрасно помню, чья вы дочь, но правила едины для всех. Пара вопросов – и я больше не отниму ни минуты вашего личного времени.

Она послушно кивает и следует за мной. Правда, чтобы подстроиться под мой быстрый шаг, ей приходится почти бежать, но прямо сейчас меня вообще не ебет ее дискомфорт.

Потому что чем быстрее мы окажемся наедине, тем быстрее я вцеплюсь зубами в сладкое мясо.

16. Глава пятнадцатая: Соня

Глава пятнадцатая: Соня

Я не знаю, куда деться от стыда.

И не понимаю, почему чувствую себя так, словно целовалась не со своим парнем, а с чужим мужчиной. Почему чувствую себя так, словно совершила грех, за который мне в аду уготована отдельная сковорода и персональный костер.

Все дело во взгляде Дениса. Эти черные глаза смотрели на меня с таким… отвращением и разочарованием, что, когда мы оказываемся возле лифта, я быстро достаю из сумочки пачку влажных салфеток и жестко, до боли, вытираю губы. Я почти не пользуюсь помадой, а в первый рабочий день пришла вообще с обычным гигиеническим блеском для губ, но прямо сейчас я хочу стереть поцелуи Саши, как будто они впечатались в мою кожу темными несмываемыми чернилами.

Как это возможно? Минуту назад я была в объятиях красивого мужчины, плавилась от счастья и чувствовала те самые крылья бабочек в животе, а сейчас мне невыносимо стыдно за это.

Краем глаза замечаю, что Денис наблюдает за моими действиями - и его лицо становится еще более непроницаемым, а взгляд полностью подчиняет меня своей воле. На какое-то мгновение я даже пошевелиться не могу, абсолютно обездвиженная его животным магнетизмом. Если бы в эту минуту с нами случился фильм ужасов - и Денис достал из кармана опасную бритву, чтобы полоснуть по моему горлу, я бы даже руки не вскинула, чтобы защититься.

Когда двери лифта медленно расползаются перед нами, Ван дер Мейер хватает меня за локоть и буквально вталкивает внутрь, словно имеет право обращаться со мной, как с вещью. Я пытаюсь вырваться, но пальцы сжимаются еще сильнее, вынуждая меня вскрикнуть от боли.

— Что такое, Одуван, думаешь, раз поелозила тряпкой по губам, то теперь все в шоколаде? – Он толкает меня к стенке лифта, распиная на холодной поверхности, словно преступницу перед казнью. Наклоняется к моему лицу, рукой надежно фиксируя мое голову, чтобы я даже отвернуться не могла. А когда закрываю глаза, громко рявкает: - Смотри на меня или я тебя тут и трахну, и, поверь, это не лучшая идея для маленькой девственницы!

Пытаюсь напомнить себе, что я живое думающее существо, что у меня есть воля и разум. И, в конце концов, я не просто девочка с улицы, чтобы так со мной обращаться, и не одна из его шлюх, но мои глаза открываются сами собой.

И это – моя худшая ошибка за все последнее время.

Потому что сейчас мы смотрим друг на друга, и между нами нет ни капли свободного пространства. Мы притрагиваемся друг к другу носами, как два зверя в слишком тесной клетке, и я не знаю, делаю ли я это потому что нет выхода, или потому что хочу этого плотного контакта.

Мне кажется, что даже если мы с ним захотим отодвинуться друг от друга, это все равно будет невозможно, потому что между нами какие-то невидимые неразрывные шелковые нити, кокон, в котором постепенно становится все меньше воздуха. И лифт ползет мучительно медленно, словно одновременно с нажатием кнопки нужного этажа Денис запустил специальный замедляющий механизм.