— Собирают вещи? — я моргнула, отодвинулась от Патриции и посмотрела на вторую старшую сестру.

Мэри не сильно отличалась от Патриции. У нее были такие же голубые глаза, форма носа и даже голос. Но цвет волос Мэри достался от отца — черный. Вероятно, именно из-за этого она выглядела куда опаснее со стороны, и поклонников у нее было меньше. Но один смельчак все же подошел и теперь счастливо живет с ней уже три года.

— Когда до родителей дошла весть о том, что появилась новая Святая, они тут же ринулись в храм, где все подтвердилось. Мама была в таком шоке и негодовании от этого, как эти ублюд...

— Мэри! — Патриция строго посмотрела на младшую сестру. — Мы же в императорском саду!

— Простите, — Мэри улыбнулась так, что мы обе поняли — она ни капли не сожалеет. — Так вот. Мама была просто в шоке от того, как эти нехорошие люди, поступили с тобой. С нами. С нашей семьей. Поэтому они решили лично приехать за тобой и забрать в поместье.

— Что? — снова спросила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Но ехать до столицы больше месяца!

— Папу это не остановит, — Патриция ласково взяла меня за щеки и посмотрела в глаза. — О тебе хотят ужасные слухи. Ты знаешь об этом что-нибудь? Все говорят, что ты ужасно высокомерна и ужасно обращаешься со слугами и простыми людьми.

— А, это, — я усмехнулась. — Новая Святая решила очернить меня, чтобы в глазах других казаться лучше.

— Да как она...

— Мэри, — я успокаивающе улыбнулась сестре. — Я разберусь с этим. Ты же знаешь меня.

Мэри громко рассмеялась, обняла меня и чмокнула в щеку. Я тут же смутилась. Мне все еще было непривычно такое проявление чувств от старших сестер. Да, чаще видеться мы начали с моих четырнадцати лет, но до этого в императорский замок их пускали только три раза за полгода. Поначалу я даже не задавалась вопросом — почему? Почему другим аристократам можно посещать замок чаще, а моим родным нет. Только повзрослев, я осознала — таким образом, император хотел отрезать меня от семьи, сделать так, чтобы я подчинялась только ему.

— Эта девчонка еще не знает, с кем связалась, — усмехаясь, сказала Мэри и потянула меня внутрь беседки. — Идемте уже пить чай. Аврора, Патриция принесла корзину, от которой идет просто умопомрачительный аромат.

— Я испекла клубничный пирог и несколько небольших пирогов с ягодными джемами, — улыбнулась Патриция, подхватив меня под руку. — Просто не могла усидеть на месте в ожидании встречи с тобой.

Я улыбнулась. Болезненный ком в груди, который душил меня все это время, рассеялся. Да, я мало видела свою семью. И, вероятно, они совсем не знали меня. Но я все равно была рада той любви, которую получала от них. И, наверное, тоже любила их в ответ.

***

— То, что надо, — я усмехнулась, прочитав документы, которые доставил мне мой личный слуга.

— Ваше Святейшество... — прошептал юноша, сидевший у моих ног и склонивший голову. — Простите меня за дерзость, но не проще ли будет просто убить ее?

В моей комнате стоял полумрак. Шторы были задернуты, свечи погашены и лишь свет от крошечного огня в камине освещал смуглое лицо юноши. Оно было миловидным, я бы сказала даже «женским». Казалось, что в юноше передо мной, нет и капли силы. Но я знала, как никто другой, что этот человек может сделать, стоит мне ему приказать.

— О чем ты говоришь, Гилберт? Эта глупая Лаура всего лишь пешка в игре. Глупая и недалекая, но всего лишь пешка.

— Простите? — юноша поднял на меня свои черные глаза, в которых плескалось уважение и преданность.

Гилберт был смертником. Когда мне было тринадцать, меня впервые привели в тюрьму, где содержали смертников перед казнью. Я помню, с каким ужасом смотрела на худых, грязных людей, среди которых и заметила Гилберта. На тот момент он даже не знал, сколько ему лет. Его родители погибли из-за эпидемии сразу после его рождения. Ребенка растил его дядя, вынуждая воровать или продавать цветы, которые мальчик собирал в лесу. В итоге он попался на воровстве. Тогда, смотря на чумазое лицо, я поняла, что не могу позволить убить его, поэтому я потребовала направить это дело в суд. И благодаря статусу Святой, это удалось сделать. А на суде было решено, что Гилберт невиновен.