— Нет, нет, — выдыхает рыбка и я не понимаю, о чём она.

— Нет — перестать? — спрашиваю тихо, хотя каждое слово мне даётся с трудом, потому что вот на грани, на пределе уже, хочу ускорится и внутри рвётся всё, скручивает до воя. — Или, нет — не больно?

— Сеймур, — всхлипывает Маккензи и снова пытается ёрзать, — не замираааай!

И в ней столько мольбы, что я теряю себя. И понимаю, что вот теперь точно не будет никаких осторожностей, никаких тихо и аккуратно, нет… я двигаюсь. В неё. До конца. И обратно. А она вцепляется в меня, с такой силой, которая просто не может быть в такой мелочи, но тянет на себя, будто боится, что я сейчас оставлю её, но уж точно нет… ничто не вырвет из моих рук сейчас эту девочку, которая сводит с ума, от которой теряю себя. Оторвут с кусками меня самого.

Когда запах её крови ударяет мне в голову, распаляет сильнее и под протяжные, гортанные стоны долблю её, сильнее, не жалея, едва успевая выйти, чтобы не кончить в неё. И девочка так всхлипывает обиженно, что понимаю, что дошла бы со мной, если бы не оставил её. Притягиваю к себе, накрываю рукой лоно, надавливаю сильнее и ещё, и Маккензи поддаётся, сдавливает мою руку ножками, не отпускает, сама трётся.

— Давай, малышка, как надо, доходи, девочка моя, кончай…

И она вспыхивает, но и двигаться не перестаёт — два, три, пять, шесть… улетела.

Я последний мудак.

11. Глава 11. Маккензи

Почему я не могу сопротивляться? Я не боюсь. Я тону в мареве, яростного, сжигающего меня желания, такого сильного и такого отчаянного. Как пожар в лесу, наступает уничтожая беспощадно, а я иду ему навстречу. Это смерть, меня окружающая, виновата? Я за чертой и я тянусь к тому, кто рядом, кто несёт эту смерть и кто защищает, хоть и жестоко, хоть и грубо… словно ненавидит, но и… почему я никогда не чувствовала ни от кого столько нежности? Как так вообще получается?

Глупая Мейси. Глупая и доверчивая, наивная. Дурочка.

Я тону в этом, обжигающем, невыносимо тянущем меня чувстве. Я не права. Я должна бежать? Я просто добыча, просто маленький зверёк под лапой хищника, огромного и чудовищного, я смотрю в его полные тёмной синевы глаза и меня затягивает болото, я пытаюсь вздохнуть, но не могу, тону… тону… тону…

Только мне надо утонуть. Я не соображаю ничего. Вместо того, чтобы бежать рвусь в обратном направлении, тянусь сама, пропадая в омуте, но это то, что мне сейчас надо. Только это и я не понимаю, что может быть иначе.

Мне тепло, мне горячо, мне нужно, мне так как должно быть. Я теряю себя и нахожу совсем другую. Я не знаю её. Но я хотела бы быть, как она. Как? Но ей можно всё, а мне нет. Я срываюсь и падаю, теряя ощущение реальности, расхожусь кругами по воде, которую так отчаянно боюсь. Рассыпаюсь на бесчисленное количество осколков и не могу рассчитывать на спасение, если бы не этот такой властный и тем не менее полный нежности шёпот.

“Рыбка…”

Почему я рыбка? Ну почему? Я всё хочу спросить… но не могу. Я не могу даже вспомнить, как дышать, не то что как говорить.

— Иди сюда, кроха, — и Сеймур прячет меня под одеяло, дрожащую от невероятного ощущения безумного чего-то… оно внутри и снаружи. Я никогда такого не испытывала. Никогда. Почему. Что это?

А я теряю его тепло. Теряю и паникую, мне страшно до крика.

Не бросай меня, пожалуйста, не бросай! Я не такая, как надо, я знаю, но не бросай… Сеймур, пожалуйста…

— Я сейчас, рыбка, подожди… — словно он слышит мои мысли.

И я жду. Меня трясёт теперь от горя. Это нелепо. Моё сознание пытается пробиться ко мне, той, что вот там где-то спряталась, ушла, трусливо или может нет. Но не смогла противостоять, потому что отчего-то всего одно прикосновение к коже пальцами, губами и меня смело, перетёрло в пыль. И я не найду себя, если он сейчас не вернётся.