***

две недели спустя

Баронесса фон Стерлс недовольно шагала от одной колонны к другой.

– Всё маешься, душа моя, – рассеянно заметил её супруг, направляя лупу на крупного рогатого жука. – Почитала бы...

– Меня опять беспокоит Эмма. – Баронесса поджала губы.

– Что теперь? Девочка, кажется, смирилась и не смеет более перечить.

– Вот именно! – В голосе баронессы звенели льдинки. – Когда она брыкалась и пела, что не признает традиций нашего королевства, я ещё была спокойна. Когда она прятала приглашения, я тоже спала беспробудно. Но сейчас... «Да, маменька. Как изволите, маменька». Что-то пошло не так…

Неэлегантно сморщив похожий на мелкую картофелину нос, баронесса потёрла пальцами виски и отправила служанку за успокоительным.

– На прошлой неделе Эмма перебирала заново составленные приглашения, которые ушли с гонцами на днях. Может, увидела среди имён какое-то знакомое и оказалась не прочь избрать того счастливца себе в мужья? Мы ведь тоже именно так выбрали друг друга, душа моя. – Барон громко и довольно засопел и, высунув кончик языка, аккуратно поддел жука пинцетом, и опустил в колбу.

В ответ баронесса только фыркнула и еле слышно вздохнула.

– Среди неотправленных были письма Гринам, Парсонсам, де Ружу и Лиманам. Если только Эмма симпатизирует Милтону Грину? Хорошая может быть партия. Правда, Грины намного беднее нас, и их поместье насчитывает всего сорок спален. Тесно. Я прямо в сомнении...

– Милтон – неплохой молодой человек. Учился законам и прочим бумажным тонкостям. Его дед служил при покойном короле писарем. Говорят, только он мог так выводит букву «я», что нижняя загогулина один в один повторяла золотой виток на королевской короне.

– Ох, я в замешательстве, – баронесса тяжело вздохнула, упала в кресло, дрожащей рукой приняла чашку из рук служанки и начала жадно пить воду с успокоительными каплями.

– Кого бы Эмма ни выбрала, – промурлыкал барон себе под нос, отставив колбу в сторону и сделав пометки в дневнике наблюдений, – я бы хотел, чтобы она была счастлива.

***

Страница никак не хотела переворачиваться. В какой-то момент Эмма поймала себя на том, что перечитывает последний абзац уже седьмой раз и ничего не понимает. То ли главный герой сам набрался наглости, прижал к себе принцессу и слизал солёные капли с её горячих губ, то ли та принцесса прыгнула к нему в объятия, и соль была на его губах, тёплых, но обветренных и пахнущих морем.

Захлопнув книгу, девушка прислушалась.

Марта всё не шла. Да и вообще по ту сторону двери не было слышно ни одного шага, даже скрежета мыши. Только волны накатывали за окном и шелестели мелкой галькой.

Эмма взяла свечу и подошла к окну: сплошная темень кругом, а ещё немного звёзд на небе. И одна звезда вдруг закачалась, словно приготовилась сорваться и упасть в море, а Эмма в тот же миг зажмурилась и… сотни мыслей ворохом принялись роиться в голове, сотни желаний начали залезать одно на другое, и каждое стремилось стать тем единственным, которое будет загадано под падающую звезду.

– Да что же это такое! – в сердцах выпалила Эмма. – Ни замуж нормально выйти, ни желание загадать. А ну, стоп! – крикнула девушка своим разбушевавшимся мыслям и, наблюдая, как срывается и летит в пропасть маленькая, далёкая, холодная звёздочка, выплюнула: – Хочу быть с ним всегда!

Звезда уже коснулась тёмного моря и начала в нём тонуть, как Эмма спешно добавила:

– С Хиггинсом!

Добавить имя любимого не успела – хищные волны проглотили искорку и утащили на дно.

Входная дверь тихонько скрипнула и приоткрылась. Девушка ойкнула и юркнула за ширму.