― Козел! Что ты задумал?! Пусти! ― я отпихиваюсь вседоступными способами.

Роме знатно прилетает, но он в абсолютном молчании выдерживает телесные нападки. Я бью его по напряженной спине и дважды попадаю каблуком по щиколоткам. Но ничто не препятствует тому, с какой непринужденностью парень ведет меня коридорами, и я в полном недоумении, что будет впереди. Случайные встречные, которых мы минуем, не заинтересованы вторжением в чужие разборки и позволяют Кирсанову допускать принуждение в мой адрес.

В горле застревают угрозы о том, что я в красках опишу папе о неотесанном обращении со мной, но слова глушатся сомнениями. Кирсановы наверняка льют ему в уши всякую чушь, способствуя снижению уровня доверия ко мне.

В конце концов, Рома останавливается перед дверью в конце очередного коридорного ответвления, сходу открывает ее и запихивает меня внутрь... где ждут остальные братья.

― Вот это сюрприз! ― бодро присвистывает Макар после того, как повернул голову на звук моей ругани и сбивчивых шагов.

«Прекрасно. Все в сборе» ― с иронией думаю я и отворачиваюсь от кудрявого Кирсанова к младшему. Феликс едва подает признаки заинтересованности моим присутствием. Чуть поднимает голову, но не смотрит на объект ненависти. Шатен находит куда более достойным его внимания зрелище, разворачивающееся на сцене.

Девицы в откровенных эротических нарядах из полупрозрачного кружева с блестками, выстроившись в идеально ровную линию, синхронизировано размахивают ногами. Отрепетированные движения и трясущиеся женские груди манят взор Макара: он не может определиться, на кого глазеть со своим фирменным шаловливо-тупым выражением лица. Я с радостью уступаю первенство танцовщицам и кручусь на пятках, показывая ему и Феликсу спину. Однако тут же натыкаюсь на Рому, который блокирует путь к отступлению.

― Вы, ― старший из братьев неучтивым тоном обращается к работницам заведения. Громыхает, пытаясь перекричать музыку. Несколько девушек растеряно смотрят на него, выбиваясь из единого ритма танца. ― На выход.

Но они не прекращают динамично-эротичную постановку, стараясь продержаться на сцене как можно дольше.

― Вон, я сказал вам! ― Рома рыкает на них по новой, и на этот раз его истеричное требование не на шутку пугает девушек.

― Чертов псих, ― бубню я.

― Молчи, ― он кладет ладонь на мое плечо и давит, вынуждая подчиняться его воле и идти вперед.

― Не закрывай мне рот, ― я яростно дергаюсь в попытке стряхнуть с себя его кисть, но он прочно впивается пятерней в мое естество. Я крепко стискиваю зубы, удерживая за ними стон боли.

― Что-то жаркое намечается! ― вклинивается с (как всегда) неуместным комментарием Макар.

Он подскакивает с дивана и пружинистыми шагами приближается к сцене.

― Так, красотки мои сладкие, ― поднимается на подиум, ярко освещенный мощными потолочными прожекторами, и плавно машет широко разведенными в стороны руками, как бы сгребая танцовщиц в одну кучу. ― Уходим, крошки, уходим.

Направляет движения своих конечностей за кулисы, ускоряя удаление с глаз наших долой группы недоумевающих девушек.

Рома продолжает толкать меня. В сторону подиума. Он не убирает ладони с моего плеча, пока не удостоверяется, что я занимаю центральное место на сцене.

― Повеселимся? ― демонически ухмыляется мне и оставляет в одиночестве.

Я ощущаю, как из потаенных уголков моей сущности пропихивается наружу рвение обнять себя руками, сесть на корточки и уткнуться носом в колени. В детстве, когда мне было грустно, или страшно, я таким образом укрывалась от негативных переживаний.