Сколько возмущения. Аж глаза загорелись!

— Ой, кажется, на безупречной ауре идеальности остался след моего сапога. Простите, Ваше Оленичество, — неискренне извинилась я.

Морозов прищурился, затем резко наклонился вперед вместе со мной. Огоньки подпрыгнули, шапка слетела с волос, внизу живота свернулся страх. Зато зевакам и любопытным прохожим стало весело, они нам аплодировали!

— Рудольф! — взвизгнула я, возвращаясь в вертикальное положение.

— Нечего по чужим копытцам ходить, здесь вам не асфальт, — Морозов отпустил меня и оглядел с беспокойством. — Ты в порядке?

Прижав ладонь к груди, я оглянулась. Все тот же бульвар и зрители, которые покидали импровизированную сцену. Одни показывали в нашу сторону, другие прятали смартфоны и негромко переговаривались.

Почему-то вместо ожидаемого взрыва раздражения пришел покой. Да, пульс бился барабанами в голове, тело потряхивало. Я загадочно цокнула языком, чем окончательно ввергла оленя в ступор. Взгляд уцепился за венок с красным бантом на близстоящей елке позади Морозова.

Понятия не имею, почему среди сотен игрушек заметила именно омелу.

— Давай без кровопролития. — вздохнул Рудольф. — Каюсь, перегнул немножко…

— Олень, — перебила я. Кончики пальцев зачесались от промелькнувшей в голове идеи. — Иди сюда.

— А?

— Омела, — хищно улыбнулась я.

Дернула ошарашенного Рудольфа к себе и, приподнявшись на носочках, поцеловала.