– Отдать тебе… в жертву? – Сухие губы едва слушались, хотя всё внутри кричало: «Да, да!» И не приходило в голову спросить, при чём тут вообще покой.

– Или в работники. Или в рабы. Или в мужья. Или на корм моим кошкам, – улыбнулась она. – Всё честно. Ты отдаёшь мне каждого третьего человека и три последние года тебе не засчитывается. Исчезают из памяти и из жизни. Все события, все раны.

Память… Сенно вдруг почувствовал себя очень старым. Дело было не в вине перед теми, кого он отдал ведьме за последние пятьдесят или даже сто лет. Или не только в ней, а во всём сразу. Во всех семьях, которые он создавал и забывал – и они забывали его. В деловых связях, которые надо было строить заново каждый раз, поэтому он так и не стал богатым, только сводил концы с концами. В совершённых ошибках, в желании получить многое так, чтобы за это заплатил кто-то другой, в правоте Грува – «некоторые согласны сидеть в клетке, только бы их кормили». Забывать и превращать в ничто, в пустоту прожитые годы – таким было искушение. Он не знал, какое по счёту. А покой – он был искушением всегда.

В последний, наверное, раз вяло трепыхнулась совесть. Отдать ведьме товарища?..

– И верно, товарищ. Сколько дорог пройдено вместе? Сколько раз он спасал тебя? Сколько ты его?

Она словно знала, какие вопросы задавать – именно те, которые заставляли сомневаться. Сенно и сам хотел избавиться от Грува, правда, не так. И когда-то давно, в самом начале этого пути, он собирался перестать ездить к ведьме. Слишком уж сильно давила вина, и с этим не могли сравниться все преимущества, все дары.

– Покой, – повторила ведьма. – Ни греха, ни вины.

Сенно склонил голову. Это можно было принять за кивок. Согласие.

О его ноги потёрлась кошка. Странная дрожь прокатилась снизу вверх и заставила торговца поднять голову, посмотреть в глаза ведьмы и произнести:

– Отдаю его тебе.