– Отвечаю. Вы, очевидно, действительно журналистка, потому как все переврали.

– Выбирайте выражения! Что это я переврала?

– Все. Во-первых, салон «Хонды». Во-вторых – не девушка, а любовница риального патсана. В-третьих, беженцам было приказано находится в безопасности – в колонне, но парочке отмороженных зачесалось забрать деньги из «Макдональдса» и «Хонды». В-четвертых, при опасности указанная вами псевдодевушка кинулась не в нашу сторону, а в совершенно противоположную, где и потерялась. Заниматься прочесыванием целого района силами четырех человек без защиты – при том, что у нас была внятная задача и еще другие беженцы, – не вижу никакого резона.

К слову, сколько человек спасли лично вы, барышня?

– Это не входит в мои обязанности! – гордо поджимает хвост журналюшка.

– Ну, так и не лезьте, куда не просят, и в то, в чем не разбираетесь, – заканчивает пикировку Старшой.

Перекусить и впрямь приятно. Тем более, и бутерброды свежие, и пирожки.

Братец в двух словах сообщает о том, как они прибыли и как его тут же отправили ассистировать, наложив несколько швов на башку.

– Ты что-то веселый и бойкий, – подозрительно посматриваю на него.

– Э, чутелька выпили. Граммов сто. Если б не твое усердие – так и спать бы завалился. А ты вон еще кучу страждующих притарабанил.

– Хочешь сказать, что оперировать придется, на ночь глядя?

– Очень возможно, если у кого-то из твоих ургентное состояние. Тут все строго поставлено – не забалуешь! Так что если кого на стол, то премедикация – и поскакали.

– Да я как-то замудохался, честно говоря…

– Ага. Сидел себе, величался. Дивья-то по КАД проехать. Вот тут – да, потно было.

– Миха и второй раненый? С рукой?

– Нет, с ними-то без заморок обошлось, меня и не напрягали. А потом покатилось: тут морф группу зачистки раскатал, да из Петропавловки приволокли – с политравмой, да детей – чихнуть некогда было.

– А что там в Крепости произошло?

– Без понятия. Заваруха была знатная, это ясно, но в деталях не силен. А что у тебя интересного попалось?

Рассказываю о встреченном странном мертвяке у места крушения самолета.

Братец свысока смотрит и лекторским голосом снисходит:

– Давно такого не видел.

– Что это?

– «Селедка». При сильном взрыве сносит ударной волной все, что к позвоночникуприкреплялось, кроме черепа. Череп приделан прочно. А остальное – нет. Вот селедку чистил когда?

– Чистил. И все так просто?

– Организовать сильный взрыв – это не так чтоб просто. Меня другое удивляет.

– Что ноги уцелели?

– Нет. Это-то как раз понятно. Где прошла взрывная волна – там все и снесло, ноги, значит, были в укрытии. То, что вся эта кострукция стояла.

– И? Я уже сегодня видел каталепсичный труп.

– Сравнил попу с пальцем. Ты сам подумай: самолет хряпается о землю, взрывается да еще и горит впридачу. И ты думаешь, что огрызки мягкого, еще гибкого трупа так вот на ножки и встанут? Чушь! – Намекаешь, что это такой обращенный – сам встал?

– Вот-вот, ты уловил. И мне непонятно, как там мозг уцелел, под волной-то, и непонятно, как встал. Надо было бы вам его проверить – то ли действительно каталепсия, да еще так удачно взрывом поставленная, либо действительно зомби.

– Ну, могли и поставить посмертно – по КАД много все же народу еще таскается.

– Ага, щщаззз. И ступни поставили перпендикулярно, и центр тяжести разместили где надо… Ню-ню…

– Интересно, это как такой зомби смог бы отожраться? В морфа?

– А черт его знает… Думаю, не самый актуальный вопрос нынче.

– Пожалуй. Слушай, а политравма какая была? – Огнестрел, сочетанный с механическими повреждениями, и ожоги…