Вот только найти бы сначала, куда она сбежала.

Мытье посуды тоже шло на автомате, а Маська думала о том, что не так представляла себе этот момент. Да ладно, вообще все, что было связано с Володькой, шло не так, как ей хотелось бы. С самой первой минуты, когда его увидела. Все три с лишним года.

Вспомнилось, как готовила для Володьки папку с нотами. Он тогда пришел на прослушивание в университетский хор якобы выпускников, где Маська пела уже несколько месяцев. На нее повесили обязанности нотного библиотекаря, поэтому она задержалась, чтобы собрать для него репертуар. Пели они много, произведения хормейстер подбирал сложные, приходилось работать дома самостоятельно.

Складывая в стопку нотные листы, Маська представляла, как отдаст новенькому папку, они познакомятся, а там… ну а вдруг? При этом старалась не думать, что в двадцать шесть лет такой красавчик вряд ли свободен. А даже если и так, с чего она должна его заинтересовать?

Опыта соблазнения или хотя бы привлечения мужского внимания у нее не было никакого. Ну вот не набралось. В предыдущих отношениях обошлось без ее инициативы. Внешность свою Маська считала самой заурядной. Не урод, конечно, но ничего особенного. Кто-то говорил, что она миленькая, однако кавалеры в очередь не выстраивались. Скорее, просто не замечали, как ромашку в траве.

Вот и Володька не заметил. Постоянных отношений у него тогда не было, подруги менялись со свистом, но Маську он воспринимал как приложение к партитурам, не более того. Несмотря на ее неуклюжие попытки переломить ситуацию.

В их хор люди приходили, чтобы реализовать свои творческие порывы, а вовсе не для приятного общения. Спели и разошлись. Да и руководство Макара сплочению не способствовало. Певцы были большей частью в возрасте, семейные, сразу после репетиций спешили домой. Никаких общих праздников, поездок – кроме выступлений. Когда в хоре назрел бунт и часть откололась, их «дикая дивизия», конечно, сдружилась, но на отношении к ней Володьки это никак не отразилось.

Любопытно, что в своих грезах чего только Маська не представляла. Кроме одного – что он вдруг захочет на ней жениться. Подобное казалось настолько невероятным, что об этом даже и не мечталось. А может, она просто не могла представить себя его женой?

Вообще-то и сейчас тоже не очень представляла. Они и раньше проводили много времени вместе: репетиции, выступления, гастроли, общие встречи. Просто теперь ходили куда-то еще и вдвоем, а потом ехали к кому-то из них домой и занимались сексом. К обоюдному удовольствию. Но мысленно вписать в эту картину семью, детей, перспективы совместной старости... пока не получалось.

А еще оцарапало, что в такой момент он назвал ее привычной кошачьей кличкой. Хоть и не любила Маська свое настоящее имя, но, наверно, «Иветта, выходи за меня замуж» было бы более уместно. Да и вообще, вот так, за завтраком, будто между прочим…

Хватит, одернула она себя. Согласилась – привыкай к этой мысли. Тем более до загса еще надо дойти.

И все равно было не по себе.

***

К вечеру Маська как-то начала сживаться с мыслью, что в ее жизни произошли крутые перемены. Но отсутствие бурной радости настораживало.

Она любила Володьку три с лишним года. Без взаимности. Потом он вдруг снизошел до нее, и это было… странно. Мечтаешь получить луну с неба, вдруг тебе ее дают, и ты не знаешь, что с ней делать. После первого свидания ей даже захотелось все закончить, потому что реальный Володька несколько отличался от того, которого Маська себе придумала. И ведь, вроде, хорошо его знала, но, как говорится, дьявол кроется в деталях. То, что ей нравилось на расстоянии, вблизи оказалось вовсе не таким привлекательным. Пусть даже и по мелочам.