Ускорила шаг, не обращая внимание, я б могла ей и патлы за это повыдергать, но нельзя. Работы у меня больше нет. Только кружок этот при школе, и то там копейки, но хоть что-то. Те деньги, что у меня были, давно закончились. А на шее у бабы Усти сидеть как-то не особо хотелось. Она, конечно, твердила, что нам всего хватает, но нам не хватало. Совсем не хватало. Волчонка и одевать надо было, и кормить. Потом Устинья с кем-то договорилась, чтоб меня в школу в районном центре хореографом взяли. Без бумажек, без ничего. Второй ее знакомый обещал мне поддельный диплом выправить об окончании университета, но запросил много денег. Я не позволила бабе Усте свои сбережения отдать. К черту диплом. Во̀лчек*1 мой вырастет, пойду доучусь. А пока что и так справимся. Здесь цивилизация мимо не то что проходила, а проползала. Вроде большой город рядом, а тут деревня доисторических времен, и люди живут по старинке. Бабу Устю все знают. Обе мне если и шепчутся, то по-тихому, чтоб она не пронюхала. Боятся. За глаза ведьмой обзывают. Ну и пусть боятся. Страх – это отличное чувство. Как говорил Захар… вспомнила и вздрогнула всем телом.

Пять лет прошло. ПЯТЬ ЧЕРТОВЫХ ЛЕТ! А я не забыла. А я сама не своя и своей никогда не стану. Да и как стать, если живое напоминание бегает, настолько похожее на отца, что иногда хочется обнять и рыдать без остановки. Что несправедливая жизнь. Нельзя так. Нельзя жертву делать настолько похожей на убийцу.

– Эй, Татьяна! – окликнул Евгений Анатольевич. – Погодь! Куда торопишься!

– На электричку опоздаю, следующая через два часа, а меня сын ждет.

Завуч школы догнал, поравнялся со мной. Худой, высокий мужчина, хромающий на одну ногу. Евгений Анатольевич Кут. Его так и называли все Кутом.

– Ты с Андроновой не ругайся. У нее муж ты сама знаешь кто.

– Кто? Мэр вашего Мухосранска?

Встречалась я с мэрами, ваш по сравнению с одним их них агнец божий.

– Строптивая ты девка, Танька. Ох строптивая. У нас таких не любят. Ты чего упрямишься, не берешь дочку ее?

– Потому что бездарная она. Ноги у нее косолапые. Но дело даже не в этом. Не нравятся ей танцы. Не хочет учить их. Мать насильно ее водит, а девочка мечтает плаваньем заниматься. Синхронным. У нее в телефоне фотки русалок и пловчих.

Она плие не может сделать. ПЛИЕ? Понимаете? Ноги поставить не может в правильную позицию. А я выступать ее поставлю?

– Поставь. Смотри, она в обход меня пойдет к начальству. Твои документы запросят и… что я скажу? Что нет никаких документов? Меня попрут с этой школы.

Я остановилась, так как ему было тяжело за мной угнаться.

– Евгений Анатольевич, я ее не возьму. Принципиально. Потому что выступление будет серьезное, а она танец не знает. А еще – я не люблю, когда мне угрожают. И взятки не беру. Пусть жалуется. Значит, буду другую работу искать!

Побежала на электричку, предвкушая, как сейчас приеду домой, а там баба Устя пирогов напекла, и Волчонок ждет меня. В окошко выглядывает.

Мимо автомобиль проехал и затормозил рядом.

– Садись, подвезу.

Жвачку жует, глазами нагло на меня смотрит. Брат Алечки. Сынок местного воротилы. Не раз пытался ко мне прицепиться, но не получалось. Но теперь он явно был настроен решительно. В руке бутылка пива, курит. За рулем, естественно.

– Не надо. Сама доеду. А у нас теперь за рулем квасят?

– У нас всегда делают, что хотят, особенно я. Давай в машину садись. Поговорить надо.

– Пыф. Тебе надо ты и выходи из машины.

Я обошла его тачку. Черный внедорожник с затемненными стеклами и массивной «мордой». И направилась к железнодорожным путям. Как назло, ни одной живой души. Чертовая пятница. Народу вообще нет. Все разъехались. Он таки затормозил у путей и выскочил из машины.