— Юлия, моей дочери четыре года. Она резвый, веселый, умный и развитый ребенок. И наши с женой методы воспитания расходятся так, что дальше существовать одной семьей мы не можем.

А вот то, что дети — моя ахиллесова пята, он знать не может. Об этом известно лишь мне, Марку и матери — ну еще и Ларисе, крысе такой, а из-за нее и Ирине, крысе не меньшей. У Марка аккаунт профессиональный, который даже ведет не он сам, а нанятый сммщик, а у матери за несколько лет три фото, и те картинки к празднику.

Я ела джелато и слушала.

— Тася с самого рождения… развивалась. Понимаете? Я это слово беру в кавычки. Плавание, раннее чтение, ранний английский, теперь вот китайский, пианино, гимнастика, фигурное катание — а я категорически против, это красивый, но травмоопасный спорт. Я против, чтобы ребенок вставал в шесть утра и несся куда-то за чем-то, что ему совершенно не нужно, чтобы капризничал, когда ему надо ложиться днем спать, потому что он переутомился, и снова с криками просыпался в четыре часа, потому что устал, и опять не мог уснуть до двенадцати ночи… Я хочу видеть дочь с куклами или машинками, с другими детьми в песочнице, с детскими песнями под караоке и рисунками «каляка-маляка», а не с попытками изобразить перспективу на уровне художественного училища. Я хочу, чтобы она криво писала буквы, а не складывала стихи.

Басов видел, что я мрачнею все больше против собственной воли. И к Басову никогда не придет опека, просто потому что они себе не враги. А ко мне должен наконец прийти здравый смысл, и что-то он загулял, бесценный мой.

— А вы что, заметили это только сегодня?

Я выбивала его как заправский городошник. Специально выводила на возможные эмоции. Часть меня вспоминала звуки банкомата, часть вопила, что надо встать и бежать как можно скорее и как можно дальше.

— Иронизируете, я понимаю, — усмехнулся Басов, пристально глядя на меня. — Нет, я это заметил очень давно. У нас постоянно скандалы и крики. Да, Тася все это слышит, и я боюсь, что она считает себя виноватой. Плюс Нонна об этом ей прямо начала говорить, решила, видно, что дочь уже достаточно взрослая, чтобы осознать, как велика ее вина в постоянных спорах родителей. Простите, вы что-то сказали?

Я помотала головой, потому что неслышные слова, которые действительно сорвались с языка, были не слишком приличными. Такой матери, как эта Нонна, нужен психиатр, если не помогают животворящие люли.

— Чудесное джелато.

— Хотите еще? — и, не дожидаясь, пока я открою рот, вызвал кнопкой официанта. — Пару дней назад произошло то, что стало последней каплей. И нет, я не видел, мне сказала об этом няня, и я посмотрел записи видеонаблюдения. Видео я ставил как раз для няни, и с ней-то у меня нет никаких проблем, но вот с Нонной… Она ударила Тасю, когда та отбросила то ли ноты, то ли рисунки, не помню. У меня помутилось в голове. И если я еще думал… искал несуществующие решения… но появились вы, знак, что все правильно. Мне нужен этот развод и нужен мой ребенок. Тася должна остаться со мной.

— И все?

Вошел официант, получил заказ и скрылся. Басов не забыл, о чем я спросила. Впрочем, он никогда не стал бы тем, кем он стал, будь у него короткая память.

— А что еще?

— Имущество? — Я допила шоколад, все равно сейчас принесут новую порцию. — Я так понимаю, вы человек не бедный. Или вас не беспокоит, что вашей жене достанется много денег?

Да в этом пафосном месте всю еду закупали где-то и накладывали по первому требованию. Отлично, что это джелато, а не мраморная говядина. Официант обернулся в полсекунды, а вот Басов не обратил на этот критический для уровневого заведения момент никакого внимания.