— Ты как тут? — она тоже вся светилась, отчего настроение становилось только хуже. 

— Нормально, — ответила я, дорезая последнюю морковку. — А у вас там как дела? Как нирина-ган? 

— Хорошо! Сейчас ее переодевают к встрече с народом. 

— Не плачет? 

— Нет, хвала богам, — Тина воздела глаза к небу. — Спокойная и послушная… Кто бы мог подумать, что ей приглянется именно нира Лаура, — понизив голос, добавила она. — Мне самой она не очень нравится. Спесивая какая-то… 

Наверное, я должна уже радоваться, что моей дочке сейчас хорошо, не грустно и не голодно, вот только сердце страдало и плакало в разлуке с ней. 

— Сходим, посмотрим, как нирину ноэр-ган будет представлять народу? — предложила вдруг Тина. — Я знаю одно местечко, откуда все хорошо видно. 

Упустить возможность увидеть снова дочку? Да ни за что! Пусть хотя бы и издалека. 

— Конечно сходим, — согласилась я. 

— Тогда заканчивай со своими овощами и идем. Скоро начнется… 

Тина провела меня какими-то окольными путями, и мы оказались в парке, около пышных кустов, усыпанных крупными оранжевыми цветами. Отсюда открывалась вид на длинный балкон дворца, на котором уже собрались какие-то люди в ярких одеждах, по-видимому приближенные ноэр-гана. Балкон выходил на городскую площадь, которая так же была уже заполнена жителями столицы. Стоял возбужденный гул, временами раздавался смех и громкие восклицания. Но все в раз стихло, стоило на балконе показаться ноэр-гану. Сегодня он был одет в лазурную тунику, расшитую золотом, поверх —  плащ на несколько тонов темнее. И все такой же суровый, цепкий взгляд. 

Я собралась спросить у Тины, где же нирина-ган, но слова застряли в горле: на балкон вышел еще один… ноэр-ган. Только уже в красных одеждах. 

— Это… — выдохнула я, пытаясь сформулировать мысль. — Их двое? 

— Ну да, — хихикнула Тина, потешаясь над моим удивлением. — У ноэр-гана Сарана есть брат-близнец, ноэр-ран Геральд. 

— И кто из них кто? — уточнила я. 

— Я сама еще путаю, — Тина, смеясь, прикусила губу. — Но судя по одежде, то в красном — сам ноэр-ган, а в синем — его брат. На самом деле, их почти все путают. Чтобы не попасть впросак, при встрече смотри на перстень. У ноэр-гана он крупный, камень белый с красными прожилками, и форма такая… угловатая, — и она начертила в воздухе ромб. — Его он никогда не снимает. Этот перстень носят все правители Гортионы, его надевают при вступлении на престол. А ноэр-ран может носить любые другие украшения. Чаще всего с черными камнями или синими. Этому меня Вирга научила недавно, чтобы больше не позорилась перед ноэр-ганом, а то уже был случай… На днях. 

Перстень? Перстень… Я попыталась вспомнить, было ли что-то на пальцах у ноэр-гана сегодня утром, когда он приходил в комнату к Ане, но память подводила. Видимо, сказались страх и волнение. 

А дальше ноэр-ган начал приветственную речь, благо, она не заняла много времени, а следом та самая кормилица принесла Анюту. Дочка снова спала и даже не высказала возмущения, когда ее передали на руки ноэр-гану, а после раздались громкие овации со стороны народа на площади. 

— Ох, Галлео, как же это чудесно, — Тина приложила ладони к  щекам. — Такой волнительный момент. А нирина-ган так спокойно себя ведет, не плачет… Нира Лаура — просто удивительна. 

— А где ее муж? Не приехал с ней? — спросила я, борясь с безумной ревностью и страдая, что не могу сама взять на руки своего ребенка. 

 — Нет. У ее мужа некая важная должность в Чаурии, он не мог ее оставить. Поэтому нира прибыла одна. 

Церемония длилась недолго. Ноэр-ган произнес еще пару слов, затем призвал людей веселиться сегодня до ночи и покинул балкон в сопровождении брата. Анюту тоже унесли, и от этого на сердце стало совсем горько.