Когда до верха остается пара ступенек, я останавливаюсь и смотрю на открывшийся мне вид.

В крыше дырка.

Будто на шифер упало что-то тяжелое и проломило его. Наверное это и есть причина нашей течи. Можно попробовать накрыть это место чем-нибудь.

Спускаюсь обратно и смотрю на металлические листы, сложенные стопочкой, – одного должно хватить. Достаю тот, который кажется подходящим по размеру, стараясь не порезаться. Немного посомневавшись кое-как карабкаюсь с этим добром обратно. Взмокнув, затаскиваю жесть на крышу и забираюсь по пояс.

Я не из тех, кто хорошо лазает. Я никогда не лазила по деревьям и заборам, хотя у бабушки проводила все летние каникулы. Больше любила спокойные игры. Да и не с кем особо было учиться выживать в дикой природе. Все остальные дети были гораздо старше, а моя единственная подружка приезжала только по выходным.

Двигаю лист металла к дыре, но понимаю, что она достаточно далеко и мне придется забраться выше. Поднимаюсь еще на ступеньку и ложусь грудью на шифер, двигаю металлический лист максимально вытянув руки. Не хватает. Со вздохом залезаю на последнюю, самую верхнюю ступеньку и, уперевшись в нее, с силой толкаю лист дальше. Еще немного. Внезапно чувствую, как моя нога теряет опору, а я скольжу назад.

Вскрикнув, прижимаюсь грудью к кровле и широко развожу руки. Лестница из-под ног исчезает и с грохотом падает. Я успеваю лишь подтянуться, чтобы не полететь следом за ней.

Забираюсь повыше и оборачиваюсь. Лестница валяется в траве, а я застряла наверху. И вариант только один – прыгать. Только вот прыгать с высоты я тоже не умею.

Озираюсь и не понимаю, что делать дальше. Нужно как-то попробовать спуститься, но как?

– Мама, мама! Ты где? – слышу голос Кати. – Там кто-то шуршал!

– Я за домом! – кричу ей. – Не выходите из дома, это я шуршала!

Замолкаю и жду ответа, но спустя минуту наблюдаю сверху, как они с Илюшей бегут в мою сторону. Оба босиком.

– Мама, ты где? – кричит Катя, озираясь, и тут же взвизгивает, потому что к ней кто-то подлетел.

– Я наверху, – зову детей и они синхронно задирают головы.

– Мама, комар! – вертится Катя испуганно.

– Ми! – куксится Илья и показывает на перепачканную йогуртом футболочку.

– Убери комарика, мама!

Чувствую, как губы начинают дрожать. Всхлипываю и быстро вытираю сорвавшиеся с ресниц слезы.

– Я сейчас спущусь. – обещаю детям и подползаю ближе к краю, аккуратно смотрю вниз. Теперь кажется очень высоко!

А еще строительный хлам внизу – реальная перспектива переломать ноги. Или – еще хуже – спину. Переползаю туда, где, на первый взгляд, нет опасных завалов. Руки то и дело скользят по влажному после дождя мху, богато наросшему с этого края дома. Подскальзываюсь и вскрикиваю, пытаясь поймать баланс.

А еще надо развернуться ногами к краю, сползти пониже и, свесив их, спрыгнуть. Так будет лучше. Наверное. Метра полтора-два всего падать. Не страшно. Подумаешь, ногу подверну. Это же не смертельно?

– Катюш, принеси из дома одеяла и подушки, – прошу дочь.

– Там кто-то шуршал.

– Это я шуршала, Катюш. – всхлипываю в отчаянии.

– Мне страшно.

Дочке всего три года и я не могу ее убедить, что дома ей нечего бояться.

– Ладно, хорошо. – успокаиваю сама себя и закрываю глаза. – Полтора метра. Всего полтора метра.

Медленно разворачиваюсь ногами к краю, встаю на четвереньки и начинаю пятиться назад, то и дело оборачиваясь.

Добравшись до самого края крыши, отрываю от нее одно колено и медленно тяну ногу вниз. Внезапно вторая нога едет следом за первой и я, взвизгнув, цепляюсь пальцами в шифер, пытаясь удержаться. Нижней половиной тела вишу в воздухе и больно врезаюсь животом в шифер, скребу пальцами по кровле, пытаясь зацепиться покрепче.