— Да вот еще, — самоуверенно задираю нос и отворачиваюсь. — Просто волнуюсь, чтобы ты не к Хомякову поехал продолжать разборки.

Герман подходит ко мне очень тихо и смотрит так, словно раздевает меня глазами.

Так, что в районе позвоночника становится горячо. Я всегда пугаюсь его близости. И до сих пор не понимаю, чем привлекаю матерого хищника, который может получить любую, а он чуть войну в городе не развязал из-за меня.

— Хочешь, чтобы я остался? — бархатная хрипотца вызывает мурашки на коже. — Попроси, и я брошу все свои неотложные дела.

Зависаем глаза в глаза. Меня пьянит его запах, иначе как объяснить, что с губ срывается тихий стон, когда сильные руки ложатся на мою талию. И Герман видит мою реакцию, чувствует и жадно пожирает. Так же, как и мои губы — впивается в них с страстью одержимого. Словно изголодавшийся зверь, поймавший свою добычу, наслаждается вкусной трапезой. Поцелуй получается требовательным и нетерпеливым. Еще немного — и задохнусь. Шах повсюду, его настырные руки ласкают, сжимают мои ягодицы, прижимают к себе так крепко, что я чувствую бедром каменную эрекцию. Его запах забивается в каждую пору, в легкие и щекочет нос. Боже, как мне выбраться на свободу из золотой, но все же клетки…

Когда муж меня отпускает, перед глазами все плывет и кружится. Томление внизу живота терпеть больше нет сил, и я облизываю опухшие истерзанные губы. Делаю глубокий вдох и стыдливо прячу глаза.

— Ты не можешь держать свое слово? Обещал ведь не трогать. И можешь уезжать. Я не понимаю, зачем тебе жена, которая не любит тебя? И которую не любишь ты. Как человеку я тебе благодарна, но как мужчина ты мне не нравишься. Меня тошнит от тебя. Бандиты, подобные тебе, убили мою семью, я никогда не смогу открыть для тебя сердце.

Демонстративно вытираю мокрые губы ладонью. Вот зачем я так? Ведь понимаю, что играю с огнем. Наоборот, должна быть с ним нежной и ласковой, чтобы он не лишил меня своего покровительства.

— Никак не могу понять, смелая ты или глупая. Я могу тебя выставить из дома за подобную дерзость, и тогда тебе уже никто не поможет. А в любовь верят только такие наивные девочки. Но скоро ты поймешь, что такого чувства просто нет. Все тупо используют друг друга. Никакой любви, никаких чувств. Ничего, кроме жесткого секса, между нами никогда не будет. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше. Я отдал за тебя огромные деньги, надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть.

— Никогда этого не будет. Лучше смерть, – заявляю уверенно.

— Готовься. Завтра поедем тебе свадебное платье выбирать.

18. Глава 18

Теперь мой день начинается и заканчивается с очень приятного ритуала. Я подключаюсь к камерам в комнате Матильды и, как маньяк, наблюдаю за ней. Иногда дрочу, глядя, как она абсолютно голой порхает по комнате. Дожили! Знали бы мужики, чем я занимаюсь, на смех бы подняли. Не могу справиться с девятнадцатилетней девчонкой. Давно надо было ее нагнуть и не мучиться. А я все дни считаю и в календаре зачеркиваю как придурок. И ругаю себя, что сам подарил ей эти семь дней. Уже скоро на стену полезу от недотраха.

Девочка просыпается, сладко потягивается. На ней короткие шортики и топик, плотно облегающий грудь, так что соски выделяются. В моей постели будет спать голая. Уходит в ванную, а я устало тру лоб, глядя в пустоту. Злится, сопротивляется, ненавидит. И правильно делает. Если бы она знала, почему я оплачивал ее учебу и в чем перед ней виноват, наверное, пустила бы мне пулю в лоб. Она может. Отчаянная. Вроде хрупкая с виду, чуть сожмешь — и сломается, как тонкая ветка. Но внутри у нее стальной стержень, и вот его мне никак не удается согнуть. Да и надо ли? По всей видимости, надо, иначе не возился бы с ней. Мне досталась женщина с непростым характером, карьеристка, помешанная на балете. Нашел бы себе новую любовницу и не мучился сейчас.